Рагнар-викинг

– Я полагаю, что он все равно это сделает, и очень скоро, – лениво заметил Хастингс.

Большинство ярлов были слишком пьяны, чтобы расслышать его, а Эгберт слишком умен, чтобы отвечать.

– Я бы охотно поцеловал задницу хорька, – пробормотал какой-то упившийся викинг.

Это вызвало дружный взрыв смеха, и ярлы пустились в пляс и принялись играть в кнаррлейк.

Они были могучими воинами, размышлял я, обсыхая у костра. А я слаб и гол, как только что вылупившийся птенец. Но они уже не казались мне огромными словно горы.

Я был жив. Жизнь, едва не покинувшая меня, возвращалась. И я чувствовал первые слабые толчки крови в венах. Я повернул голову, чтобы взглянуть на Китти в отблесках костра, и подумал, что это самая великая ведьма из всех жриц Священной Рощи.

Но возможно, это были лишь сны, каких прежде я не осмеливался видеть.

Двое рабов Эгберта принесли мне сухую одежду. Она была сильно поношена. Мне сказали, что я должен добраться до сарая рабов сам или спать на земле. С легким сердцем и страшной тяжестью в ногах, я двинулся в путь. Я заметил, что мой новый хозяин тайком переговорил с Китти, и знал, что она по-прежнему рядом со мной.

Глава II Брат Рагнара

Утром управляющий Эгберта отправил меня чистить скот. И я провел целый день на скотном дворе, а затем он приказал мне вымыться с головы до ног и проводил меня в покои хозяина. Эта была необычная для нас – датчан – комната, выходившая в огромный зал, и с отдельным очагом, обнесенным каменной стеной и с надстроенной башенкой, которая называлась дымоходом. Никто из его нахлебников не захаживал к нему, и зал был заброшен, пуст и холоден. Но хозяин был одет так же роскошно, как и на вчерашнем пиру.

В тени стояла Китти, и с трудом верилось, что прошлой ночью я видел две узкие щелочки на ее желтом лице, блестящем от слез.

– В моем присутствии ты должен стоять на коленях и не вставать, пока я не прикажу тебе.

Хоть я и видел, как рабы делают это, я опустился на колени очень неуклюже. Китти не смогла удержаться и раздался ее смех, резкий, точно крик чайки. Я был рад, что никого из данов не было рядом. Они бы лопнули от смеха. Никогда не мог похвастаться, что видел коленопреклоненного норманна, неважно какого звания.

– Англичане просто невежественные пахари по сравнению с франками. Франки и в подметки не годятся римлянам. Но датчане – просто свиньи, – вызывающе обронил Эгберт.

– Хорошо бы уничтожить Англию, – процедил я, стиснув зубы.

– Это невежливо, но очень умно. Если бы ты пошутил так год назад, ты бы получил двадцать ударов. Но теперь я поступлю так, как поступил бы римлянин. Клянусь небом, я дам тебе еще одну попытку. По сравнению с нами, цивилизованными людьми, датчане – шелудивые псы.

Я почесал голову, поймал и раздавил вошь, а тем временем придумал ответ:

– В таком случае, было бы неплохо забраться в какую-нибудь кладовую и стащить окорок.

Китти завизжала от восторга, а Эгберт слабо улыбнулся:

– Интересно, кто же крал мясо у твоей матери, если ты и впрямь ублюдок, каковым я тебя считаю. Ты высок и довольно силен. Китти, что ты имела в виду, когда называла этого борова сыном ярла?

Китти затараторила шепотом:

– Господин, я впервые увидела его, когда работорговец в Дорстаде пришел в мою хибару и увел меня. В моей груди еще было молоко после недавно умершего ребенка. Но по тому, как он шумно сосал, уткнувшись в грудь, будто поросенок, я поняла, что его отец – великий вождь и любимец женщин.

– Хм. Это не доказательство. Как он был одет?

Взгляд Китти окаменел:

– Как я могу вспомнить? Ведь прошло столько времени. Но одежда была из отличной шерсти.

– Торговец не сказал, как он попал к нему?

– Ютский торговец получил его вместе с грузом в Шлезвиге. Кроме всякой всячины – рабы и дети, проданные родителями с равнины, где в том году был неурожай.

– Безусловно, он язычник, но что, кроме твоего сердца, может доказать его благородное происхождение?

– Он был толстым и хорошеньким и привык больно сосать грудь до того, как его привез в Шлезвиг датский торговец. Его корабль проделал долгое путешествие. У ребенка была срезана прядь волос, видно, на память.

– Любая кормилица могла сделать это.

– Датский торговец очень спешил отплыть, словно боялся преследования. Еще он купил новые паруса и снасти, в которых не нуждался. Он явно хотел изменить вид своего корабля. И если ребенка продали бедные родители с равнины, то почему никто из других детей не знал его? Вот доказательство того, что его принесли на корабль тайно.

– Ха, теперь я не сомневаюсь, что это – пропавший внук Карла Великого! – сказал Эгберт со смехом. – Который теперь пасет свиней на севере.

– Высокорожденный я, или нет, господин, но я – датчанин, – сказал я горячо и быстро.

– Датский или ирландский свинопас, ты – мой раб. Как это случилось, я и сам не очень понимаю, я не был таким трезвым, как хвастался перед этим дубоголовым. И мне бы очень хотелось узнать, почему Меера подстроила все так, чтобы отдать тебя Хастингсу. Китти, она любит Хастингса как сына, но позволит ли она ему расквитаться за утерянную красоту?