Рагу из дуреп

Человек хочет счастья. Любое своё действие он проворачивает с мыслью: хочу! Хочу счастья. А представляется оно как в одушевлённом, так и неодушевлённом имени существительном. Или даже в абстрактном понятии, вообще пока не принявшем какую-либо форму. Ни один из нас не собирается ввергать себя в круговерть проблем, но в итоге, если взглянуть со стороны – всё наоборот: никакого счастья человек не добивается. Он проигрывается в карты, курит, спивается или просто гонится за каким-нибудь журавлём в небе, в то время как синица в его руке, устав ждать, улетает куда-нибудь за моря-океаны в тридесятое царство. И тогда человек начинает биться как в падучей: пач-чему, ну, пач-ч-чему и синица от меня улетела. А ведь я так к ней привык…

– Жми! – громким шёпотом скомандовала я Власте, и она, ни о чём не спрашивая, нажала на газ.

***

Странный народ – пиндосы. Они так рано укладываются спать, что непонятно, кем же заполнены дискотеки и ночные клубы. Ведь сказать, что там пусто, судя по той же «Изумрудной королеве», нельзя. Наоборот, желающих порезвиться – навалом! И прибывают они примерно в это время – сейчас на часах 23:40. А вокруг – ни души. И в домах огни пригашены. И машины редки.

– Так куда? – снижая скорость, поинтересовалась, наконец, Власта. – Мы катаемся или как?

Я не сразу ответила, занятая своими мыслями. До полуночи я успею снять деньги хотя бы с нескольких карт: если лимит – пятьсот долларов в день, то хотя бы полторы тысячи. После полуночи – с началом нового календарного дня – ещё столько же... А если успею снять со всех пяти…

– Где тут банкомат?

– Как скажешь, босс, – подмигнула мне Власта и через минуту затормозила. Банкомат смотрел прямо на меня.

«Хорошо, что мы отъехали подальше», – подумала я, почему-то нисколько не стесняясь своего решения. Ну, не то, что я очень бы  нахомутала, потеряв синицу в образе хазбенда, но я собралась совершить настоящее преступление, караемое кодексом. Не знаю, как местным уголовным – всё-таки я была официальной женой и имела право на его кошелёк. Но по этическим, именно этическим нормам это было, безусловно, недопустимо. И если Бог существует, он наверняка влепит мне единицу. А мотивация была всё та же – хочу! Хочу машину!

Накинув на голову капюшон, я пошла к банкомату. Власта смотрела на меня во все глаза. Наверное, она не ожидала от меня такой прыти. Я и сама дивилась себе, хотя, впрочем, это меня совсем не останавливало. С восторгом подсчитав выданное первым банкоматом, мы с Властой начали последовательно объезжать остальные. Все они услужливо шелестели банкнотами. К половине первого у меня уже было не три-четыре, как я надеялась, а почти тринадцать тысяч: на моё счастье, некоторые банки не успевали зарегистрировать снятие денег и отдавали их ещё раз! А на одной из карт вообще не было лимита. Власта предупредила, что банк мог зафиксировать номера банкнот, потому завтра же она обменяет эти купюры на другие – она знает, где и у кого, а эти уедут в Африку. С тайным облегчением я сунула ей в бардачок всю пачку.

– А ты ничего, – удивленно проговорила она, когда мы вернулись к Джимову дому. И с гордостью заключила: – Моя школа!

Дома по-прежнему никого не было – ступени и дверь терялись во тьме. Теперь мы с Джимом были квиты. Ему – диадема и «прототип», мне – машина.

– Новую тачку будешь держать у меня, чтоб шизоид не догадался, – сказала Власта, и я подивилась её трезвому уму. Мне бы и в голову это не пришло.

Я бухнулась в постель и, как это ни странно, тут же уснула. Под полудетский перестук палочек маримбы из Джимовой стереосистемы. Надо бы выключить, подумала я сквозь сон и – тут же забылась.

***

Мне снился даунтаун в огнях. Банкоматы, как пацаны сигаретками, плевались банкнотами. И аспидного цвета туча, которую рвал на куски сырой ветер. Из неё сыпались розовые, покрытые воском яблоки. Есть их не стоило…

Джим в этом доме был как Алеф. Как точка в пространстве, из которой исходит всё. По крайней мере, именно это я почувствовала, когда утром, не разлепив глаза, услышала раздражённый стук кастрюль на кухне. Хазбенд явно в сердцах грохотал чем-то и вполголоса проклинал всех и вся. Одновременно он названивал куда-то и о чём-то договаривался. Между этими звонками он резко и отрывисто отвечал на параллельные звонки, причём касались они меня. О чём именно шла речь, я не разобрала, но внутренне сжалась, потому что знала причину. Хоть и тешила себя надеждой, что ошибаюсь. В стереосистеме тем временем занудно пилили скрипку.

– Что-то произошло? – спросила я хазбенда, остановившись в проёме арки, отделявшей кухню от столовой.

Наши спальни и кабинет вливались в систему коридоров так, что миновать эту помпезную, с камином, канделябрами и массивным овальным столом комнату было невозможно. Мои намерения были невинны: узнать причину Джимова буйства и предугадать его дальнейшие действия. Теплилась надежда, что всё как-то обойдётся. Ведь нас с Властой никто не видел, а кредитки из незапертого офисного здания мог свистнуть кто угодно. Если, конечно, Джим уже обнаружил пропажу. Но я надеялась, что ещё нет.