Рагу из любимого дядюшки

Я хотел бы повидать Тебя, да боюсь — старое тело мое не понимает, что я еще молод душою, и не перенесет такого путешествия, да и Тебе я не хочу устраивать столь непосильное испытание. К тому же, признаюсь, мне отрадно сохранить Тебя в памяти той кудрявою девочкой с яркими удивительными глазами…»

Я дочитала письмо и отложила в сторону.

Конечно, очень трогательно читать эти душевные излияния американца, состарившегося на своей благополучной чужбине и не представляющего даже в страшном сне, через что прошла его «кузина Соня», «кудрявая девочка с яркими удивительными глазами», но мне это письмо ровно ничего не дало, нисколько не приблизило к фамильной тайне.

Я достала из конверта второе письмо.

Тот же неровный мелкий почерк, только еще более торопливый — кажется, пишущий человек чувствует, что ему осталось жить совсем немного, и спешит использовать оставшееся время. Неровные, непривычные, не совсем русские буквы наползают друг на друга, как будто слова торопятся выплеснуться на бумагу и боятся не успеть.

«Дорогая кузина Соня!

Счастлив был получить от Тебя весточку. Меня удивило Твое беспокойство — неужели и сейчас в России может быть опасно переписываться с зарубежными родственниками? Мне кажется, Ты ошибаешься и те времена, о которых Ты вспоминаешь, более не наступят…»

Я прервалась на секунду. Так вот почему бабушка Соня прятала эти письма! Она слишком многое перенесла за свою долгую жизнь, слишком привыкла, что все может быть опасно, боялась, что страшные времена вернутся, и на всякий случай скрывала переписку с американским кузеном.

Но, судя по всему, она ему все же ответила! Значит, посчитала повод для этого достаточно важным. О чем же она написала ему?

Я продолжила читать, надеясь получить ответ на свой вопрос.

«Мне кажется, изменения в вашей стране необратимы и Твое беспокойство напрасно. Кроме того, мы с Тобою, кажется, уже достаточно стары, чтобы более ничего не опасаться. Старость ужасна, но у нее все же есть и свои положительные стороны…

Но довольно об этом. Еще больше удивило меня в Твоем письме сообщение о том, что Тебе удалось сохранить знаменитые камни Твоего батюшки, так называемые «Ашазы розовой антилопы». Мне кажется это почти невероятным! То, что Ты рассказала о самоотверженности Прасковьи, Твоей нянюшки, достойно всяческого восхищения, и сама Ты совершила почти невозможное. Впрочем, в нашем с Тобою возрасте не кажется важным то, что так заботит молодых, да и стоят ли какие-то камни человеческой жизни и молодости ? Я отдал бы любые алмазы, чтобы хоть на час вернуться в то лето перед нашим отъездом из России, чтобы пройти тропинкой среди березовой рощи об руку с Тобою…

Однако не все так относятся к ценностям. Например, я ни в коем случае не стал бы рассказывать Твою удивительную историю моему сыну.