Рагу из любимого дядюшки

И в это время к его ногам метнулся черный пушистый шар.

Прежде чем я что-то поняла, Багратион полоснул когтями по ноге американца, там, где задрались брюки.

Тот взвыл от боли и отскочил, пытаясь разглядеть, что там у него с ногой.

И в это мгновение мне на глаза попалась большая заржавленная чугунная сковородка, которая висела на гвозде. Про себя я отметила, что с удовольствием приготовила бы рагу из любимого дядюшки! Схватила посудину и с размаху опустила на голову сумасшедшего родственника.

Американец изумленно охнул и со страшным грохотом рухнул на пол.

Несколько секунд я стояла над ним, созерцая дело своих рук.

Неужели я его убила?

Но он чуть слышно застонал и шевельнулся.

Жив, мерзавец! И очень скоро очухается, так что мне лучше скорее уносить отсюда ноги!

Я схватила сумку, позвала Багратиона. Кот тут же послушно нырнул в нее. Ну до чего же все-таки удобный зверь — никаких с ним хлопот, никаких проблем, когда надо — исчезает, когда надо — появляется, к моим врагам непримирим…

Я почесала Багратиона за ухом и застегнула сумку.

Входную дверь дома заперла на допотопный висячий замок — может, это хоть немного задержит проклятого американца — и торопливо зашагала к автобусной остановке.

В город я вернулась поздно. От остановки троллейбуса направилась к дому по короткому пути, таща тяжелую сумку с котом.

Тропинка вилась среди кустов и сараев. Воздух был уже по-настоящему весенний, пахло влажной землей и талым снегом. Время было довольно позднее и так темно, что я с трудом находила дорогу. Ни одного фонаря поблизости, конечно, не наблюдалось.

Мне стало страшно: в кустах мог прятаться кто угодно, а у меня на шее бриллианты…

Я прибавила шагу и наконец вышла на широкую дорогу.

Здесь стало немного светлее, и я перевела дыхание.

Сзади послышался шум мотора, и со мной поравнялась машина. Я посторонилась. Однако машина не проехала мимо.

Она остановилась, передняя дверца распахнулась, и удивительно знакомый голос предложил:

— Садись, подвезу!

Я шарахнулась в сторону, но сзади раздались торопливые шаги, и сильные руки схватили меня за плечи.

— Я же сказал — садись! — зло прошипел Никита.

— Какая встреча! — воскликнула я, когда смогла справиться с сердцебиением. — А я уж думала, больше тебя не увижу на этом свете!

— Вот отдашь должок, и действительно расстанемся!

— Какой еще должок? — искренне удивилась я. — Я тебе что-то должна?

— А как же! — Он осклабился. — Это кому-нибудь другому ты могла заливать про то, что видела сумку с деньгами у меня, а я-то прекрасно знаю, что не брал ее. Значит, сука, это ты ее прихватила!

— Ах, так ты говоришь о той спортивной сумке!

— Знаешь, лучше не зли меня, — заявил этот подонок, скрипнув зубами, — мне терять нечего, я тебя зарежу и выброшу в канаву.

Кто-то мне, помнится, говорил, что первого мужчину невозможно забыть. Вот он сидит рядом со мной, мой первый мужчина… Ох, и угораздило же меня связаться с ним в свое время! Правда, что есть, то есть — после всего происшедшего я его действительно долго не забуду! Он ведь знал, где я живу, и караулил меня.

Он скрутил мои руки за спиной и перетянул их куском провода. Потом тряхнул, усаживая на сиденье машины, захлопнул дверцу и нажал на газ.

— Тебе решать, — сказал он с холодной яростью, — или мы едем за деньгами, или я поворачиваю за город, еду в лес и хороню тебя в первом подходящем овраге.

Хорошенькие варианты он мне предлагает! Прямо не знаю, на который из них согласиться!

— Что-то ты больно смелый стал, — заявила я, понизив голос, — не боишься своих старых друзей?

— Каких еще друзей?

— Ну, тех, с которыми ты пытался делать бизнес в ангаре «Британии» и которые почему-то посчитали себя обиженными?

— А, эти! — Он кровожадно усмехнулся. — Эти мне больше не опасны, они напоролись на людей Горлового и отбыли малой скоростью на тот свет…

— Ах вот как! А ты, стало быть, везучий…

— Стало быть, так. И нечего мне зубы заговаривать! — рявкнул он. — Говори, где деньги, или я тебя прикончу!

Что-то мне последнее время везет на доброжелателей. Желающие меня убить выстраиваются в очередь. Скоро придется проводить среди них предварительную запись.

— Ладно, — сказала я с тяжелым вздохом, — выбора у меня нет. Поворачивай налево.

— Вот это другое дело, — усмехнулся Никита, — умница девочка!

Взглянув в зеркало заднего вида, я заметила огни еще одной машины, притаившейся за углом. Никита скосил на меня глаза и прошипел:

— Только попробуй что-нибудь устроить — я тебе почки прострелю!

Угроза звучала серьезно, да я и не в силах была сейчас «что-нибудь устроить» — после всего, что мне сегодня пришлось перенести, сил совершенно не осталось, голова кружилась, и сердце тяжело стучало где-то в горле. Чтобы прийти в себя, я велела Никите объехать вокруг квартала, но не могла решить, как поступить.