Рагу из лосося

Я внимательно перечитала письмо два раза. Потом поехала домой. Когда я вошла в квартиру, то увидела, что в гостиной горит свет. На диване, прямо в одежде, спал Дима. А на журнальном столике стояла коробка с моими любимыми итальянскими пирожными. Димка приоткрыл глаза и недовольно проворчал:

— Где ты шляешься? А я специально в магазин поехал, чтобы привезти тебе любимые пирожные. Приехал — а тебя нет.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 20 ноября 2010.

Пока не успеваю просмотреть запись. Ничего страшного, позже посмотрю. Честно говоря, я пока не способна видеть секс Димки с какой-то проституткой. На это меня не хватит. Пока сил нет. Но ничего. Соберу силы — и поставлю флэшку. Я ведь не собираюсь возвращать ее Розалии. Ни теперь, ни потом. Сегодня вышло интервью Димы в одном крупном глянцевом журнале. Такой любят читать сексуально озабоченные подростки.

«— Вы женаты?

— Сейчас нет. Но был. Моя первая жена была актриса. Сейчас она живет в Питере, работает в одном театре. Мы познакомились на вечеринке у общих знакомых. Я был в Питере проездом. Тогда моя музыка проходила период становления. Нина занималась в институте. Я всегда считал ее очень талантливой актрисой. Но в дальнейшем совместная жизнь не сложилась. Так бывает. Мы расстались потому, что Нина ушла к бывшему барабанщику из моей группы. Я отпустил ее совершенно спокойно. Я всегда желал ей только счастья. Теперь у них уже двое детей. Я не ревнив. Сейчас я даже благодарен Нине за то, что она вовремя ушла из моей жизни.

— Какие женщины вам нравятся теперь?

— Рост 162 см, худенькие, с небольшой грудью. Черноволосые, с короткой стрижкой. Глаза большие, синие, широко раскрытые и вечно чем-то возмущенные. Вздернутый носик, красиво изогнутые полноватые губы и родинка на левом плече. Вот такие!

— Это портрет какой-то определенной женщины?

— Да, конечно. Это портрет женщины, которую я люблю.»

Интервью появилось теперь, когда наши отношения стали до крайности напряженными. Мы казались друг другу чужими людьми. Вечером Дима принес мне огромный букет роз — целых 15 штук! 15 ярко — красных роз! Зрелище необыкновенное.

— Любимая, мир?

— А была война?

— Еще какая! Я не мог видеть это выражение в твоих глазах. Когда оно появляется, значит, случилось что-то серьезное и нужно срочно принимать меры. Хоть с крыши прыгай. Я так тебя люблю, Ри!

Жаркие любовные поцелуи. Объятия. И следующие слова….

— Одевайся. Мы едем в ресторан «Белль ля мер», ужинаем с Вал. Евгом и другими нужными людьми. Это Вал. Евг. настоял, чтобы я взял тебя с собой. И дал денег на цветы. Понимаешь, там будет Марианна.

— Кто такая Марианна?

— Модель. Ты ее не знаешь. Будет сниматься в клипе. Она очень славная. Когда ты с ней познакомишься, она тебе понравится. А Вал. Евг. почему — то решил, что ты рассердишься.

— Ты с ней спал?

— Ну… вообщем…. Ты наверняка потом узнаешь… да… было один раз… но это ничего не значит. Я люблю только тебя.

Я так и не поняла, что это было: то ли хамство, вульгарность, то ли детская наивность, иногда свойственная талантливому человеку. Я схватила груду тарелок и грохнула их об пол. В ресторан Дима поехал один.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 21 ноября 2010.

ФАЙЛ УНИЧТОЖЕН: 22 ноября 2010.

Час назад вернулась из больницы. Почти сутки, почти двадцать часов я провела в холодном больничном коридоре. Провела, прислонившись любом к кафелю стенки, закрыв глаза. Мне хотелось заткнуть уши руками, но это было слишком рискованно. Я ждала шаги, я жила ради этих шагов. Гулких чужих шагов… Узкой полоски — моста между мною и этим миром. Единственной связующей нитью с миром живых. Из решетчатого окна днем падала узкая полоска света. За окнами больницы — вестница чужого белого дня. Мне больше не было дела ни до этого светлого дня, ни до людей. Только стена холодила лоб, только тишина, запах дезинфекции и капли, глухо падающие за стенкой… И еще пустота.

Глухо стукнула дверь. Я оторвала лицо от стены. Пожилой врач медленно и устало шел по бесконечному коридору. Я вцепилась в руки врача.

— Идите домой, спать, — в его голосе была усталость.

— Что? Что… — мне казалось, я разом забыла все слова, разучилась и говорить, и понимать.

— Идите домой. Пока вы ничем не можете ему помочь. Вам нужно поспать хотя бы два часа. Потом вернетесь.

— Он будет жить? Он… будет…

— Не знаю. Его состояние без изменений. Я не знаю.

Лицо врача не выражало эмоций. Должно быть, он привык к безумию: слышать один и тот же вопрос — сотни раз, и сотни раз давать один и тот же ответ…

— Все выяснится через сутки. Необходимы, как минимум, сутки. Мы делаем все возможное, но не все зависит от нас. Идите домой. В течении нескольких часов его состояние не изменится: заметных улучшений не будет, но и ухудшений, надеюсь, тоже. Вы ничем не сможете ему помочь, сидя в коридоре под дверью реанимации. Сколько вы сидите тут? С утра?

— С ночи. Ночью его привезли….