Рагу из лосося

Я снова закрыла глаза, откинувшись на спинку, чтобы передо мной во всем своем сиянии, во всей прелести встала вчерашняя ночь… Ночь, с которой я вспоминала с особым трепетом… Этот трепет был не о любви. Не о пламенном сексе с Димкой, не об исчерпывающем слиянии двух тел. Даже не о нежности, не о доверии. Этот холодный трепет был о моем отчетливом ужасе, теперь, после встречи с Киреевым, усугубившимся во сто крат. Об ужасе, напоминающем раскаленный металл, который почему-то приложили к моему сердцу.

Итак, что было после того, как я разглядела на рубашке Димы пятно крови.

— У тебя на рубашке… сзади… что-то темное… темное пятно…

Я подошла совсем близко, чтобы разглядеть, но не прикоснуться руками:

— Темное пятно. Это кровь.

Дима дернулся так, как будто я ударила его по лицу.

— Дима… У тебя кровь на рубашке…

— Что ты несешь?! Какая еще кровь?!

Он закричал с каким-то надрывом и так отчаянно, как будто я резала его ножом. Мне стало страшно.

— Пятно сзади. Посмотри сам.

Трясущимися руками Димка рванул рубашку. Пуговицы с громким стуком полетели на пол. Рукав повис разорванной полоской. Дима взял и запросто уничтожил хорошую вещь… что говорило о многом… Я быстро выхватила рубашку из его рук. Почему-то мне показалось, что сейчас он будет ее рвать. Рвать дальше, пока от нее не останутся лишь клочки, нитки, полоски… Распрямила ткань в руках.

— Вот оно. Ты видишь?

Дима облизнул сухие губы. Запнулся. Потом совсем тихо прошептал:

— Никакая это не кровь…

— Что?

— Никакая это не кровь!!! — теперь он орал, — что ты вечно выдумываешь, идиотка?!

Крик его был настолько страшен, что я инстинктивно отступила к стене. Мне показалось, что он меня ударит. Он не ударил. Резким рывком выхватил остатки рубашки. Заорал истерически, громко, грозно, потрясая кулаками, заорал так, как за всю нашу совместную жизнь не орал никогда:

— Ты идиотка! Идиотка!!! Что ты все выдумываешь?! Лезешь ко мне — что?! Что ты хочешь услышать? Что ты дура? Никакая это не кровь, видишь?! Обыкновенная темная краска! Я испачкался на автозаправке, когда заправлял машину… Я ехал, ехал долго, и вдруг у меня закончился бензин. Что я должен был сделать? Я поехал на ближайшую заправку. Там стояли большие бочки с красной краской. Наверное, я прислонился к одной из них… И случайно испачкал рубашку! Видишь, как все просто? Почему же ты все усложняешь? Почему ты вечно выдумываешь всякую ерунду?! Кровь… Откуда тебе такое могло прийти в голову?!

— Это не краска, Дима. Пятно не имеет запаха краски.

— А ты уже успела понюхать? Во все суешь свой нос? И вообще — откуда ты можешь разбираться в красках? А может, это был лак без запаха? Или просто запах успел выветриться…

— Почему же ты так нервничаешь, если это простая краска? Почему психуешь?

— Потому, что я устал от всякой ерунды, с которой ты постоянно ко мне лезешь! Мало этого гада Вал. Евга, который позволяет себе являться в мой дом и скандалить! Так еще и ты достаешь! Неужели ты не видишь, в каком я состоянии?

— В каком же ты состоянии, Дима?

— Я устал. От всего. И от тебя тоже.

— А от самого себя ты устал?

— Что ты хочешь услышать?

— Отдай эту рубашку мне! Отдай ее прямо мне в руки!

Задрожав, Димка резко повернулся на каблуках. Потом, грязно выругавшись, захлопнул за собой дверь спальни. Рубашку он не отдал.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 1 октября 2010.

Тяжело двигаясь, я вылезла из машины, бросив ее прямо так, где она стояла. Конечно, нужно было отвезти ее на стоянку (где мы хранили машину, если были в Москве. Когда мы уезжали на гастроли, то отводили машину в специальный подземный паркинг с охраной), но у меня не было сил. Я шла, как во сне. Я чувствовала себя так, как будто из меня разом вынули все кости. Наверное, так чувствуют себя после сильного психического напряжения. Я попыталась представить Димку в тюрьме, но воображение мне отказывало.

Мы столкнулись на лестничной площадке — лицом к лицу. Я вышла из лифта, а Димка колдовал над замком квартиры. Он был весел, беспечен, насвистывал какую-то мелодию и так искренне мне обрадовался, что от тоски у меня сжало горло.

— Привет, малыш! — его ласковая улыбка сияла на все лицо, — раздумала ехать? Ну и здорово! Поедешь со мной!

— Куда ты собрался?

— Вал. Евг устраивает встречу с продюсером одного популярного ток — шоу. Завтра я буду в нем участвовать.

— Вал. Евг. сумеет договориться сам. Ты никуда не поедешь.

— Как это? Что ты такое говоришь?

— Нам нужно поговорить.

— Потом поговорим!

— Дима, ситуация слишком серьезная. Мы должны поговорить прямо сейчас. Это важнее всего — для тебя.

— Что случилось? Ты прямо меня пугаешь!

— Сегодня я спасла тебя от тюрьмы. Но я не знаю, сколько еще смогу тебя спасать. Ты побледнел. Давай войдем в квартиру.

Конец моего рассказа Димка слушал уже на диване, сжавшись так, как будто я била его своими словами, и била очень жестоко. Скорчившись, как зародыш в материнской утробе, он сидел, обхватив колени и все пытался спрятать лицо, и от этого выглядел наивно и жалко.