Рай беспощадный

— Я имел ввиду погружение без ограничений. При этом как раз и получаются максимальные рекорды. Но такой способ не для нас. Я поясню. Сперва в море опускается трос. Затем погружаются аквалангисты — занимают позиции на разных глубинах возле троса. Ныряльщик, идущий на рекорд, вентилирует легкие, делает дыхательную гимнастику — тут уж у каждого своя методика, но не запрещается, по-моему, ничего: хочешь — чистым кислородом дыши; хочешь — смесью гелиевой; хочешь, стой на голове с утра до вечера. Затем спортсмен забирается на платформу специальную — она тяжелая и может скользить вдоль троса с большой скоростью. Сам он при этом даже не шевелится — замирает как статуя. Старт, и платформа начинает двигаться вниз. Быстро разгоняется. Ныряльщик ничего не делает — просто стоит, держась за раму руками и стоя ногами на нижней перекладине. Ни малейшего движения не делает — бережет силы. Любое сокращение мышц это затраты кислорода — нельзя ему шевелиться. Когда решает, что с него хватит, останавливает спуск. Затем над платформой надувается шар, который вытягивает ее наверх с такой же скоростью. Глубина погружения платформы фиксируется — это и есть достижение. Иногда фридайверы используют подводный скутер, прицепленный к тросу — он движется быстрее чем платформа. У каждого способа свои плюсы и минусы — слишком быстрое погружение плохо сказывается на организме.

— А зачем там аквалангисты? — не понял Муса.

— Они страхуют спортсмена. Парадокс, но сейчас, с теми глубинами, на которых устанавливают рекорды, аквалангисты больше рискуют, чем ныряльщики, да и не могут сопровождать на всем протяжении.

— Это что — парни без воздуха ныряют туда, куда аквалангисты не достают?!

— Да.

— Бред.

— Нет — они плавают с воздухом, подолгу находясь на опасной глубине. Наш организм не приспособлен к этому. Приходится соблюдать режимы погружений и всплытия, использовать специальные дыхательные смеси. И все равно рискованно.

— А какие там глубины? — заворожено спросил Снежок.

Макс пожал плечами:

— Я точно не знаю, но вроде за полторы сотни метров уже перешли.

Некоторые присвистнули, а Макс поспешно добавил:

— Может я в каких-то деталях ошибаюсь, но что сто пятьдесят уже достигли — это точно. Сам одно время увлекался фридайвингом, как многие пловцы, вот и запомнил цифры.

— Ну вот видишь, малыш — а каких-то жалких тридцати восьми испугался, — Эн произнес это смешливым голосом — будто папочка глупому сынишке.

Зря он таким тоном — сейчас не до шуток. Макс вспыхнул, вскочил:

— Да что вы понимаете?! Знаете, что такое тридцать восемь метров?! Видели когда-нибудь дом четырнадцатиэтажный?! Вот примерно столько! Нырнете на столько?! Попробуйте! Пусть даже с грузом! Не страшно будет?! Я так подозреваю, вы откуда-то узнали — на этой глубине лежит то, что может нам помочь против готов?! Ну так это еще разглядеть надо будет — без маски и на мели нелегко, а на такой глубине еще и света солнечного гораздо меньше! А потом еще всплывать — без ласт! Знаете, какое давление на такой глубине?! Около четырех атмосфер! Я никогда не тренировался для таких погружений — я не знаю, как оно на меня подействует! Но знаю одно — чертовски много сил уйдет! А силы это кислород! Вы ведь не зря только сейчас на это решились — ведь сами никогда не верили в успех. Просто сейчас готовы пойти на любой риск, на невозможное, на полное безумие — лишь бы победить. Припекло вас всерьез. А каково мне?… Решили, что если увлекался плаваньем и фридайвингом, то все выгорит? Да я глубже десяти метров никогда не бывал, а максимальное давление, которое испытывал на себе — три атмосферы. Да и то в барокамере, в воздушной среде. Вниз-то я доберусь — с грузом это запросто. А вот вернуться… Да останусь я там… почти наверняка…

Последние слова сказал уже почти нормальным голосом — вспышка прошла. Эн, став серьезным, кивнул:

— Извини — я не хотел тебя обидеть. Думал разрядить обстановку, а получилось…

— Да ничего…

— Ну раз ничего, тогда вернемся к нашим баранам. Что ты там говорил про маску и ласты?

— Я говорил, что сдохну…

Эн покосился вправо, кивнул. За ужином и коротким разговором солнце успело скрыться — спустилась темнота. Из мрака выбрался Прыщ — болезненно-худой мальчуган лет десяти, если не меньше. В руках он тащил сверток из пальмовых листьев.

Эн, приняв его, бережно развернул, продемонстрировал содержимое.

Макс дар речи потерял — ласты и маска. Маска, если откровенно, убогая — очки выпирающие из горшка неуклюжего, а вот ласты на вид более-менее — в сумерках выглядят прилично.

Довольный произведенным эффектом, Эн начал пояснять: