Рай для грешников

– Семён Семёныч! – Белый досадливо поморщился. – Спрячь, потом попрактикуешься.

– Спасибо и на этом.

– Почём зря не пали, – Белый растоптал окурок, я последовал его примеру. – Стрельба – это провал операции.

– Слушай, мне бы фонарик ещё.

– Не положено. Да и ни к чему, ночь будет лунная. А вот это не помешает, – Ратников протянул плоскую фляжку.

– Спецсредство?

– Ага, коньяк называется. Извини, закуску не прихватил. Вопросы?

– Скажи-ка, доза эликсира – это сколько?

– Четыре-пять миллиграмм на килограмм веса. Для взрослого человека разовая порция около трёхсот миллиграмм. В расчёте на активный компонент. А ты почему спросил?

– Получается, в каждом контейнере десятки тысяч доз? Так, Анатолий Борисович?

Белый задумчиво почесал затылок:

– А сколько…

– Понял, можешь не объяснять. Контейнеров у них за месяц больше сотни получается.

– Ух ты! Судя по всему, ставят на века, – Белый улыбнулся. – Монополия на бессмертие. Похоже, угадал наш Вараксин со своей гипотезой.

Есть поговорка: неприятности нарастают, как снежный ком. В её справедливости мне пришлось убедиться очень скоро.

Глава 2. Где умный человек прячет лист?

Ночь – любимое время разведчиков. То ли коньяк укрепил мой дух, то ли пистолет, но мертвецов я почти не боялся. Вот неровён час живые нагрянут.

Трава в лунном свете мертвенно-серая. И запах… Скорей, скорей. Как застукают, прямо тут и положат. И вороны эти чёртовы раскаркались.

Ну, который же, как тут в темноте распознаешь? Откинул материю с ближайшего бугорка – скелет. Мимо. А может, вон тот? Подошёл к бесформенному холму, трупный запах усилился. От зловония я невольно отшатнулся. Респиратор, скорее.

Как назло, на Луну наползала туча.

Тип лица не различить. Что там ещё? Ах да, усики. Похоже, Арсен. Руки странно вывернуты, будто пластилиновые.

Респиратор – штука хорошая, но в горле всё равно тошнотные спазмы. Эх, на глаза бы ещё фильтры…

Искать, искать. В карманах у него пусто. Ну где же этот чёртов пластырь? На груди? Ледяной какой… Здесь ничего. Ниже? А на боку? Есть!

Полная луна выскользнула из-под чёрного покрывала, яркая не в меру. Господи, да у него всё тело в синяках. Или это трупные пятна? Нет, гематомы припухшие и по всему телу, не только снизу. Вот уроды…

Послышались невнятные звуки, будто мертвецы разговаривают между собой. А где бы лежал я, не появись тогда янычар? Или всё было просчитано, как в спектакле?

Пластырь отделился легко, под ним оказался клочок бумаги. Такой маленький? Зато буквы крупные…

ГДЕ УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯЧЕТ ЛИСТ?

И это всё? Где, где… Понятно, что в лесу. А на обороте что? Чисто. Ладно, думать потом, прочь отсюда.

Что-то я забыл. Ах да, от респиратора и записки избавиться, в клочки её. И вон туда, под первый саван.

Шорох наверху – я облился холодным потом. Кто это может быть? Ворона? Конечно, ворона, кто же ещё. Какое гадкое чувство, будто кто следит за мной. Да нет, просто нервы.

Бледный свет луны вырвал чёрные силуэты – как из-под земли выросли. Стоят возле большого мешка, и среди них старые знакомые. Сутулый мужик, рядом Лумумба, на сей раз без дурацких очков; и ещё трое. До чего мерзко, когда в темноте окружает свора душегубов.

Лумумба и незнакомый бородач взяли меня в клещи. Ноги враз отяжелели.

– А кто это к нам пришёл? – сутулый нагло смотрит в глаза; похоже, он тут главный.

– Да это же Доктор, – сказал бородач.

– Не, Артемон, попутал ты. Доктор Пиздюлькин у нас был зимой, – вступил плешивый пузан. – Янычар ему шею сломал, с одного удара.

– Это Доцент, – сверкнул белыми зубами Лумумба. – Тогда рашенбаксами был нехило заряжен, откупился от сотника.

– А может, и нам забашляет? – спросил пузан.

Я чуть коснулся куртки, незаметно расстегнул верхнюю пуговицу.

– Чего тут рыскаешь? – спросил сутулый. – Похоже, тебе здесь понравилось? Только сейчас ночь, мила дочь, никакой янычар тебе не поможет. Воды в рот набрал, темнило? Отвечай, когда спрашивают.

Ноги дрожали, но я держался.

– Из-за вас я сюда пришёл, – взглянул в глаза главному.

– Cоскучился? – улыбнулся он.

– В тот раз такой жути нагнали, я чуть психом не стал. Ночами не сплю, руки вон трясутся, – выставил правую руку, другой тронул вторую пуговицу.

– И что, тебе не хватило? – сутулый бросил цепкий взгляд на мою левую руку. – Ваньку-то не валяй, говори, чего тихаришь?

– Что делаю? То, что доктор прописал.

– Какой доктор? Пиздюлькин, которому шею сломали?

– Не, с Материка, по нервам спец. Так и сказал, мол, хочешь вернуться в норму, – иди туда, откуда страх пошёл.

Вот и последняя пуговица; большой палец коснулся рукояти.

– Я слыхал о таком, – сказал бородач. – Типа лечи подобное подобным.

Нет, не успею. Тогда наглеть: кто ссыт – тот гибнет.

– Ага. А я сморю, вы не боитесь неприятностей?

– Чего раздухарился, гомеопат? Никак уже исцелился? – оскалил зубы главарь.

–Тронете меня – вам не жить. Сами внизу ляжете.

Сутулый повёл носом:

– Братва, да он принявши, несёт, как из бочки.