Рай для неудачниц

В ожидании этой таинственной личности мы с Викой занялись приготовлением кофе и бутербродов на всю ораву. К счастью, предусмотрительный Лицкявичус все купил в нарезанном виде: нам осталось лишь вынуть из пакетов сыр, рыбу и мясо и разложить на хлеб, пока кофеварка, стоявшая в кухне на почетном месте, справлялась с «заказами». Мне пришло в голову, что Лицкявичус, вероятно, купил эту квартиру, чтобы иметь возможность отдохнуть от неусыпной бдительности Раби. Окажись он сейчас здесь, непременно закричал бы: «Кофе нельзя – чай! Бутерброды плохо – мясо с горошкой, да?» Но домоправитель остался в другом доме, и поэтому здесь наш бывший начальник чувствовал себя свободным от его опеки.

– Как дела, Вик? – поинтересовалась я, пока мы хлопотали над приготовлением нехитрой закуски.

– Ой, Агния, и не спрашивайте! – вздохнула девушка.

Я не могла не заметить, что выглядела она бледной и замотанной до невозможности. Я знала, что сынуля практически не видится с ней, так как давеча он спрашивал, не слышала ли я что-нибудь о Вике. С тех пор, как они познакомились, я привыкла к мысли о том, что девушка стала почти что членом нашей семьи. Несмотря на некоторую разницу в возрасте, они, казалось, отлично ладили. Дэн восхищался ее способностями к технике и компьютерам, а она не уставала превозносить его художественный талант. Вика – настоящий вундеркинд. Окончив школу в тринадцать лет, она по требованию родителей поступила в медицинский, но так и не доучилась, перейдя на биологический, – ну не лежала у нее душа к медицине, что тут поделаешь? У Вики всегда были проблемы с общением: сверстники не принимали ее, считая девушку слишком умной и вдобавок «гигнутой», а более старшим ребятам она казалась малявкой, недостойной их внимания, несмотря на ее недюжинный ум. Поэтому я радовалась тому, что она легко нашла с Дэном общий язык, и всегда поощряла ее визиты в наш дом.

– Толмачев совсем озверел, – продолжала она, присев на стул и печально подперев ладошкой острый подбородок. – Вздохнуть мне не дает: засыпал бесполезной бумажной работой, и на звонки я отвечаю, словно секретарша какая-то! А еще он постоянно вызывает меня в кабинет и требует отчета обо всем, что я знаю о вас, Леониде, Никите…

– Значит, он подозревает, что мы заняты каким-то делом?

– Не подозревает, Агния, – знает, точно вам говорю!

– Да нет, ты ошибаешься, Викусь, – откуда ему знать? Никто из нас не мог…

– Да при чем тут мы? Думаете, у Толмачева мало своих глаз и ушей? Знаете, Агния, по-моему, мы его здорово недооценивали: этот мужик далеко не так прост, как мы поначалу думали! И еще, я тут кое-что слышала, чего не должна была… Только вы пока Андрею Эдуардовичу не говорите, ладно?

– Почему?

– Потому, что я могу ошибаться. И еще, потому, что я боюсь его волновать, ведь он еще не вполне поправился, а Толмачев, кажется, намерен этим воспользоваться! В общем, похоже, он намерен доказать, что Андрей Эдуардович после операции не способен к осуществлению руководящей деятельности.

– Что?! Он собирается доказать, что Лицкявичус… умственно неполноценный?! Но… это же глупость несусветная!

– Конечно, глупость, но вы же понимаете, как трудно это доказать или опровергнуть?

– А потом что, как в том анекдоте – ложки позже нашлись, но осадок остался?

– Вполне вероятно.

– Но Лицкявичус уже вернулся к работе в своем реконструкционном центре! – все еще не желая верить в подобное вероломство, воскликнула я.

– Только к консультированию, – со вздохом ответила Вика. – К операциям он пока даже сам себя не допускает! А недавно я получила для Толмачева заказное письмо в Комитете – знаете, откуда? Из Москвы. И знаете, от кого? От Шилова-старшего!

Вот это уже и в самом деле плохая новость. Значит, Толмачев действительно «копает» под Лицкявичуса, причем подошел он к этому делу со всей серьезностью, на какую только способен. Каким боком Шилов-старший имеет отношение к Толмачеву и Комитету? Само собой напрашивался только один ответ: Толмачев пытался выяснить у Шилова, оперировавшего Лицкявичуса, насколько сильно повлияла операция на мозговую деятельность его предшественника!

– Ты читала письмо?

– Да вы что – он бы меня прямо там же и пристукнул!

– Жаль, жаль… Понаблюдай за Толмачевым, Викуся, ведь ты – наш единственный «засланный казачок» в ОМР на данный момент!

– Бр-р, – сморщила носик Вика, – видеть не могу его в кресле Андрея Эдуардовича!

В этот самый момент раздался еще один звонок в дверь.

– Похоже, сейчас начнем! – заметила она, и мы вдвоем вышли полюбопытствовать, кого это все ожидали так долго.

На пороге стояла невысокая, полноватая женщина лет пятидесяти. Внешность незнакомки была не лишена приятности. Густые каштановые волосы, вперемежку с седыми прядями, локонами падали на узкие плечи, глаза, довольно большие и все еще яркие, с веселым изумлением окинули присутствующих, столпившихся поглазеть на вновь прибывшую.