Рай и Ад

Сходные вторжения биологически бесполезного, но ценного эстетически и иногда духовно материала могут случаться в результате болезни или усталости; или же они могут быть вызваны постом или периодом уединения в темном месте и в полной тишине.[2]

Человек, находящийся под воздействием мескалина или лизергиновой кислоты, перестает видеть видения, когда ему дают большую дозу никотиновой кислоты. Это помогает объяснить эффективность поста как средства приобретения духовидческого опыта. Снижением количества имеющегося в наличии сахара пост снижает биологическую эффективность мозга и, таким образом, делает возможным введение в сознание материала, не обладающего ценностью для выживания. Более того, вызывая недостаток витаминов, он удаляет из крови этот известный ингибитор видений — никотиновую кислоту. Другой ингибитор духовидческого опыта — обычный, повседневный опыт восприятия. Экспериментальные психологи обнаружили, что если заключить человека в «ограниченную среду», где нет света, нет звука, ничем не пахнет, и если опустить его в теплую ванну с лишь одной, почти неощутимой вещью, до которой можно дотронуться, жертва очень скоро начнет «видеть», «слышать» и иметь странные телесные ощущения.

Миларепа в своей гималайской пещере и фивейские анахореты следовали, в сущности, той же самой процедуре и получали, в сущности, те же самые результаты. Тысяча изображений Искушений Св. Антония свидетельствует об эффективности ограниченной диеты и ограниченного окружения. Аскетизм, очевидно, обладает двоякой мотивацией. Если мужчины и женщины истязают свои тела, то это не только потому, что надеются таким образом искупить свои прошлые грехи и избежать будущих наказаний; это еще и потому, что они стремятся посетить антиподы ума и совершить небольшую визионерскую экскурсию. Эмпирически и по свидетельствам других аскетов, они знают, что пост и ограниченная среда перенесут их туда, куда они стремятся. Их самоназначенное наказание может оказаться дверью в рай. (Также оно может — и этот вопрос будет обсуждаться позднее — стать дверью в инфернальные регионы.)

С точки зрения обитателя Старого Мира, сумчатые чрезвычайно странны. Но странность — это вовсе не одно и то же, что случайность. Кенгуру и утконосам может недоставать правдоподобия; но их невероятность повторяется и подчиняется узнаваемым законам. То же самое истинно в применении и к психологическим существам, населяющим отдаленные регионы нашего ума. Ощущения, испытанные под воздействием мескалина или глубокого гипноза, определенно странны; но они странны с определенной регулярностью, странны согласно схеме.

Каковы те общие черты, которые налагает эта схема на наши визионерские ощущения?

Первое и самое важное — это ощущение света. Все, видимое теми, кто посещает антиподы ума, ярко освещено и кажется сияющим изнутри. Все краски интенсифицированы до степени, намного превосходящей что бы то ни было видимое в нормальном состоянии, и в то же время способность ума воспринимать слабые различия в тонах и оттенках заметно усиливается.

В этом отношении есть заметная разница между таким духовидческим опытом и обычными снами. Большинство снов не имеют цвета или же только частично или слабо окрашены. С другой стороны, видения, случающиеся под воздействием мескалина или гипноза, всегда интенсивно и, можно сказать, сверхъестественно ярки по цвету.

Профессор Калвин Холл, собравший записи многих тысяч снов, говорит нам, что около двух третей всех снов — черно-белые. «Только один сон из трех окрашен или обладает каким-то цветом.» Некоторые люди видят все без исключения сны в цвете; некоторые вообще никогда не ощущают цвета в своих снах; большинство иногда видит сны в цвете, но чаще — нет.

«Мы пришли к заключению, — пишет д-р Холл, — что цвет в снах не сообщает никакой информации о личности сновидца.» Я согласен с этим выводом. Цвет в снах и видениях говорит нам о личности сновидца не больше, чем цвет в наружном мире.

Июльский сад воспринимается ярко окрашенным. Восприятие говорит нам что-то о солнечном свете, о цветах и бабочках, но мало или вовсе ничего не сообщает о наших собственных «Я». Тем же самым образом, тот факт, что мы видим яркие краски в своих видениях и в некоторых из снов, говорит нам что-то о фауне антиподов ума, но совсем ничего — о личности того, кто населяет то, что я назвал Старым Миром ума.