Рай на краю океана

Работа в «Уайлд Ровере» доставляла Куре мало радости. Клиенты тяжелые. Мужчины пили все больше по мере того, как приближались выходные, и, соответственно, становились назойливее. Пэдди Холлоуэй не особо старался отгонять их от нее; судя по всему, он никого не хотел обижать и вполне понимал ребят. Куре даже приходилось отбиваться от него самого, когда ей не удавалось выскользнуть из паба перед самым закрытием с последними посетителями. Единственным лучом света в этом темном царстве были почти ежедневные визиты Калева Биллера — несмотря на то, что молодой человек по-прежнему оставался для нее загадкой. Калев всегда приходил ранним вечером, пил скорее для того, чтобы набраться мужества, а затем присоединялся к ней, чтобы играть вместе. Когда паб не был полон и никто не возмущался, Пэдди позволял Куре играть на путорино, в то время как Калев брал на себя партию фортепьяно. Девушка часто начинала заводить один из традиционных напевов маори, которые он подхватывал и превращал в некое подобие баллад. Уважение Куры перед Калевом как музыкантом росло день ото дня. Вне всякого сомнения, он был одаренным, хорошим пианистом, а кроме того проявлял необычайный талант аранжировщика и композитора. Куре нравилось работать с ним, и она иногда подумывала о том, что у нее могут появиться и другие возможности, не только игра на расстроенном пианино в грязном «Уайлд Ровере».

В пятницу днем, за несколько часов до открытия пабов, Кура направилась в «Лаки Хорс». Еще снаружи она услышала звуки пианино — причем совсем не ту музыку, которую можно было бы ожидать в пабе. Кто-то разучивал церковные песни! Очень амбициозно, поскольку пианист замахнулся на Пасхальную ораторию Баха. Исполнение было слабеньким; еще несколько месяцев тому назад Кура, вероятно, охарактеризовала бы это как «ужасающе плохо». Но за это время она поняла, что у нее всегда слишком высокая планка. По большей части люди не разделяли ее стремления к совершенству. Кура всегда это знала, но теперь понимание этого перестало наполнять ее гордостью и высокомерием. Девушка приняла к сведению, что совершенство и абсолютный слух не продаются. Она наделена даром, который никто не умеет ценить. Так что нет причин слишком сильно задаваться по этому поводу.

Кура толкнула створку двери и вошла в заведение мадам Кларисс. Как и ожидалось, все было очень аккуратно, столы вычищены, пол выметен — а за пианино в стороне паба сидела рыжеволосая девушка.

Кура не поверила своим глазам. Она замерла, но, похоже, пианистка уже заметила ее появление.

Илейн обернулась. Заморгала, надеясь, что это обман зрения. Но девушка, стоявшая перед ней в закрытом дорожном костюме, была, без сомнения, Кура. Может быть, немного похудевшая, несколько побледневшая, с лицом решительным и твердым, на котором не осталось следов от былого королевского высокомерия. Но кожа была по-прежнему безупречной, волосы — блестящими, глаза — ошеломительными, как никогда. И голос был звучен, как и прежде.

— Ты? — удивленно моргнула Кура. — Я думала, ты замужем, живешь где-то в Отаго…

— А я думала, что ты счастливо живешь с Уильямом в Киворд-Стейшн! — Илейн приняла твердое решение не дать Куре запугать себя. Несмотря на то, что первым ее желанием было вести себя скромно, девушка почувствовала, что в ней закипает давно подавляемый гнев. — Чего ты хочешь, Кура Уорден? Или, вернее, Кура Мартин? Дай-ка, я угадаю. Тебе не нравится в «Уайлд Ровере». Сначала ты забрала у меня мужчину, а теперь пришла за работой!

Илейн смотрела на собеседницу, сверкая глазами.

Кура закатила глаза.

— Ты всегда была чересчур сентиментальна, Лейни, — с улыбкой произнесла она. — И слишком уж большая собственница. «Мой мужчина», «моя работа»… А ведь Уильям никогда тебе не принадлежал. И эта работа здесь… — Кура обвела «Лаки Хорс» насмешливым взглядом. — Что ж, не самая престижная в Британской империи. Или ты считаешь иначе?

Илейн не знала, что ответить. Она чувствовала лишь оглушительную ярость и впервые в жизни после того страшного утра в Лайонел-Стейшн пожалела, что у нее нет оружия. Ей бы зайти сейчас с козырей, но вместо этого в ее голосе зазвучали умоляющие нотки — за что она тут же возненавидела себя.

— Кура, мне нужна эта работа! Ты можешь петь везде…

Кура улыбнулась.

— А может быть, мне хочется петь здесь, — заявила она. — Да и супруга Томаса Сайдблоссома не должна быть настолько стеснена в средствах, чтобы выступать в пабе.

Илейн бессильно сжала кулаки. Но тут на лестнице, ведущей с верхнего этажа, что-то шевельнулось. Вниз спустилась Шарлен, которая, судя по всему, слышала каждое слово.

Бушующая ярость Илейн сменилась леденящим ужасом. Супруга Томаса Сайдблоссома… Если Шарлен запомнила и расскажет мадам Кларисс…

Однако Шарлен, стоя на лестнице, смерила Куру гневным взглядом с головы до ног. Упитанная темноволосая проститутка разглядывала потенциальную конкурентку безжалостно и безо всякого стыда.