Рай на краю океана

Энди Мак-Эрон был из числа старейших работников в Киворд-Стейшн. Так же, как и Джеймс, Энди уже был здесь, когда Гвинейру прислали в Новую Зеландию в качестве невесты наследника поместья, Лукаса Уордена. В принципе, между Энди, Джеймсом и Гвин тайн не было.

Гвинейра вздохнула и постаралась успокоиться. Она устало опустилась на край постели, и Монди тут же прильнула к ее ногам, упрашивая, чтобы ее почесали за ухом.

– И что же нам делать? – спросила она, поглаживая собаку. – Легко говорить «удержать», но ведь Кура не собака и не лошадь. Я не могу ей просто приказать…

– Гвин, твои собаки и лошади всегда охотно слушались тебя, но без принуждения. Потому что ты с самого начала правильно воспитывала их. С любовью, но последовательно. И только Куре ты все спускаешь с рук! И от Марамы никакого толку. – Джеймсу очень хотелось обнять жену, чтобы слегка смягчить свои слова, но в последний момент он передумал. Настало время наконец поговорить об этом.

Гвинейра закусила губу. Она не могла не согласиться с мужем. Он прав: никто и никогда по-настоящему не ограничивал Куру-маро-тини, наследницу Киворд-Стейшн и надежду как местного племени маори, так и белых основателей фермы. Ни маори, и без того растившие своих детей не в строгости, ибо передают их на воспитание земле, на которой им предстоит выживать, ни Гвинейра, которая, вообще-то, должна была бы понимать, чем все может закончиться. Она ведь уже обожглась со своим сыном Полом, отцом Куры, когда слишком ослабила поводья. Но там все сложилось по-другому. Пол был плодом насилия; Гвинейра так никогда и не сумела по-настоящему полюбить его. В результате Пол сначала стал трудным ребенком, а затем – злобным и склочным молодым человеком, чья вражда с Тонгой, вожаком маори, в конце концов привела к смерти. Тонга, умный и образованный маори, смог получить решение суда: приобретение земли под Киворд-Стейшн было незаконным. Если Гвинейра хотела сохранить ферму, она должна была возместить ущерб туземцам. Однако требования Тонги были неприемлемы. И только Марама сумела повлиять на заключение мира. Ее ребенок, от крови маори и пакеха[3], должен был унаследовать Киворд-Стейшн, а значит, земля будет принадлежать всем. Никто не оспаривал право маори стоять здесь лагерем; с другой стороны, Тонга не стал предъявлять требования на главные земли фермы.

Гвинейра и большинство членов племени маори были более чем удовлетворены таким решением – и только молодой вождь еще таил злобу на пакеха, ненавистных белых поселенцев. Пол Уорден при жизни был его соперником не только в борьбе за владение землей, но и за Мараму. После смерти Пола Тонга надеялся, что красивая девушка, погоревав положенное время, будет с ним. Но Марама не стала искать себе нового партнера и предпочла воспитывать ребенка в господском доме. И только позже сошлась с мужчиной, однако выбрала не Тонгу или какого-то другого соплеменника, а без памяти влюбилась в стригаля, который весной пришел с колонной в Киворд-Стейшн. Молодой человек испытывал то же самое, и вскоре они уже были вместе. Рихари тоже был маори, но из другого племени. Несмотря на это, он решил остаться. Он оказался общительным и приветливым человеком, сразу же понял, в какой необычной ситуации находится Марама. Она не могла ни забрать свою дочь из Киворд-Стейшн, ни уйти с ним одна в его племя в Отаго. Поэтому он попросил ее соплеменников сделать исключение, и Тонга, сжав зубы, согласился. Теперь пара жила в деревне маори, Кура – по ее собственному желанию – осталась в господском доме.

Однако в последнее время дорога все чаще приводила ее к поселению у озера, причем «навестить маму» было лишь поводом. Кура открыла для себя любовь. За ней ухаживал молодой Тиаре, причем, к сожалению, не так невинно, как было принято в этом возрасте среди детей пакеха.

Гвинейра, которая когда-то спокойно стерпела влюбленность своей дочери Флёр и Рубена О’Кифа, забила тревогу. Она ведь знала, насколько свободны нормы сексуальной морали у маори. В их племенах мужчины и женщины с легкостью вступали в отношения, и брак считался заключенным только тогда, когда двое делили ложе в общинном доме. То, что происходило до этого момента, племени было безразлично, ибо детям здесь всегда радовались. Похоже, Кура собиралась ориентироваться на обычаи маори, а Марама вмешиваться не хотела.