Рай на краю океана

Уильям тут же увидел светящуюся вывеску «Отель», едва повернул в указанную сторону, но яркие краски и прилегавший к нему паб «Лаки Хорс» вряд ли могли обещать ночной покой. Зато, скорее всего, стейком накормят…

Уильям остановился в нерешительности; но тут донесшееся из паба пение погнало его дальше. Люди, которые выводили здесь «Auld Long Syne» под непритязательные звуки пианино, совершенно точно были не просто слегка пьяны. Конечно, сегодня суббота – в принципе, время хорошее. На следующее утро Уильям мог бы сходить на мессу и поговорить с преподобным отцом насчет общинного зала.

Однако для начала он решил снова пришпорить коня. Может быть, есть еще пабы, где немного поспокойнее?

Проехав еще несколько улиц, он и правда обнаружил пивную, «Уайлд Ровер». Отсюда тоже доносилась музыка. Но здесь она была странной… Уильям остановил повозку, привязал коня и набросил на него попону от дождя. При этом он прислушивался к необычным звукам, доносившимся из пивной. Виртуозная игра на пианино, плюс флейта. Маорийский инструмент. Но эта музыка была иной, чем довольно примитивные хака, которых Уильям наслушался за последние две недели. В принципе, здесь прослушивались параллели, однако кто-то серьезно поработал над мелодией и выразительностью. Диалог между двумя инструментами то будоражил, то умилял. Теперь Уильям узнал пекорино и поразился тому, как флейтист извлекал из флейты женский голос. Высокий и требовательный, почти гневный, но в то же время манящий, бесспорно эротичный. Пианино отвечало низким тембром – мужским голосом в этом разговоре. Казалось, инструменты флиртуют, дразнят друг друга и, наконец, соединяются в общем завершающем тоне, который флейта потом резко обрывала, чтобы умолкнуть, а пианист мастерски переключался на более высокую октаву. И снова ему отвечала пекорино. Снова диалог, на этот раз спор. Длинные объяснения, короткие, резкие ответы, приближение, удаление и в завершение – разрыв. Жалобное, умирающее пианино, в то время как флейта замерла, чтобы затем внезапно опять вступить.

Уильям, зачарованный, внимательно прислушивался. Голос духов. Он часто слышал о нем, но до сих пор ему не попадалось племя, музыканты которого способны были извлечь из инструмента третий голос. И теперь эти звуки доносились из какого-то жалкого паба в Греймуте… Снедаемый любопытством, Уильям подошел ближе. Казалось, голос духов действительно доносится не из флейты, а призывается из глубин комнаты. Он казался полым, эфирным. Можно было подумать, что слышится голос из мистического сновидения, шепот предков, шорох волн, разбивающихся о берег Гавайки…

Уильям вошел в паб, обвел взглядом задымленное помещение. Клиенты аплодировали. При этом некоторые встали; странная песня тронула даже неотесанных мужланов. А потом Уильям увидел бледного светловолосого пианиста, который неловко поклонился, и девушку, которая, судя по всему, извлекала голос из флейты.

– Кура!

Кура подняла взгляд. При виде Уильяма ее глаза расширились. Насколько можно было увидеть в свете коптилок, чадивших в этом пабе, она побледнела.

– Уильям… не может быть… – Она подошла ближе и посмотрела на него с таким выражением лица, словно еще не совсем ушла из мира своей музыки, чтобы осознавать реальность. – Когда мы делали аранжировку к этой песне, – наконец сказала она, – я думала о нас. А потом я попросила духов позвать тебя. Но ведь этого не может быть! Это всего лишь песня… – Кура стояла, словно окаменев, с флейтой в руках.

Уильям улыбнулся.

– Что ж, никогда не стоит недооценивать духов, – сказал он и по-дружески поцеловал девушку в щеку. А потом ее кожа и аромат снова захватили его, и он уже не мог устоять. Он прижался губами к ее губам.

Мужчины вокруг закричали, зааплодировали.

– Еще раз!

Уильям не отказался бы, но тем временем поднялся пианист. Он был высок и строен, и у него было длинное, ничего не выражающее лицо. Кто он, ее любовник?

– Кура? – озадаченно произнес Калев. – Ты не… представишь нас?

Джентльмен. Уильям едва не расхохотался.

А Кура не замечала ничего. Она ответила на поцелуй Уильяма и, казалось, забыла обо всем на свете. Но ситуация была настолько нереальной…

– Прости, пожалуйста, Калев, – произнесла она. – Это Уильям Мартин. Мой муж.

Пианист недоуменно уставился на Уильяма, затем совладал с собой и протянул ему руку.

– Калев Биллер.

– Жених мисс Куры! – заметил Пэдди Холлоуэй.

– Это не то, что ты думаешь, – прошептала Кура, когда в зале повисло напряженное молчание.

Уильям решил действовать. Что бы здесь ни происходило, не нужно обсуждать это при всех. И наверняка об этом можно поговорить позже…

– Это подождет, милая, – прошептал он в ответ, усилив объятия, в которых все еще держал Куру после поцелуя. – Но для начала мы должны исполнить поручение небес…

Он с улыбкой отстранился от нее и обернулся к Калеву: