Рай на заказ

На меня это произвело оглушительный эффект.

Мой импресарио по-прежнему держал меня, и я висел над ним.

Я слегка подергал ногами, чтобы разогнать кровь, — это было чисто рефлекторным движением.

Первая боль в шее и ушах прошла, и мной овладело новое, странное чувство.

Люди принимали меня так, будто я был самым красивым и важным существом, которое они когда-либо видели.

Они смотрели на меня, и их глаза сияли.

Сначала я засомневался, но они аплодировали вовсе не человеку в черном смокинге, нет, они встречали меня, и именно от меня были в восторге.

Перенесенные неудобства и унижения разом стерлись из моей памяти.

Все подтверждало мое первое впечатление: это действительно был импресарио для звезд, он на самом деле умел придать блеск артистам, продвижением которых занимался. Этот импресарио вытаскивал вас на свет прожекторов так, что восторженная публика могла только восхищаться вами.

Наконец он поместил меня в более просторную камеру с сеткой, пропускавшей воздух, и мы вернулись домой. Он тут же дал мне поесть и что-то говорил на своем языке. Какие-то приятные вещи — вероятно, похвалы и поздравления.

Полагаю, он сам не ожидал, что я буду иметь такой успех у публики.

Назавтра этот странный ритуал повторился. Повторялся он и в последующие дни, всегда по вечерам. Человек в черном смокинге хватал меня, засовывал в круглую темницу со сладко пахнущими непрозрачными стенами. Расплющившись, я застывал в ожидании, не видя, что происходит снаружи, а затем внезапно появлялся в лучах света под крики и бешеные аплодисменты. Каждый день. Непостижимая слава доставалась мне одному! Мне, и больше никому!

Иногда зал оказывался более вместительным, а публика более многочисленной.

Не хочу хвастаться, но я думаю, что человек в смокинге по каким-то таинственным причинам сделал меня звездой первой величины.

Быть может, звезду мирового значения.

Но на ушах это сказалось плохо. Боль еще долго мучила меня.

Я еще не сказал тебе, но причина в следующем: вместо того чтобы брать меня под мышки или сажать на руки, человек в смокинге имел забавную привычку поднимать меня за уши.

Сначала я думал, что этот мужчина — настоящий сумасшедший. Однако публика вовсе не казалась удивленной. А удовольствие, которое получаешь, когда тебе аплодируют, восхищаются и так сильно любят — да, именно любят, позволь мне выразиться именно так, — с лихвой возмещает мелкие неприятности. Если бы ты только мог это видеть! Публика вставала и вопила от восторга! От восторга, можешь себе представить?! Только потому, что видят меня. Вот какой эффект я производил!

Иногда мне, конечно, приходилось ждать по нескольку часов, скрючившись в своей темнице. Но всякий раз наградой мне становились аплодисменты. И тот волшебный миг, когда я чувствовал, что мною восхищаются, заставлял меня забывать о некоторой загадочности происходящего. Тебе еще предстоит узнать, что все это никак нельзя было назвать обычным.

Что же касается еды, то тут дела постоянно улучшались. Кроме того, я сумел отыскать такую позу, которая позволяла переносить длительное пребывание в тесном пространстве без тяжелых последствий вроде ломоты во всем теле. В конечном итоге, приспособиться можно ко всему.

И это загадочное действо продолжалось годами.

Полагаю, со временем к этому приспособился даже мой скелет. Он приобрел своеобразную гибкость, необходимую для этого ежедневного упражнения, чем я был весьма горд.

Однако неожиданно возникла новая проблема.

Мой импресарио начал пить. Однажды, когда он держал меня за уши, его рука дрогнула, я выскользнул и упал. Я едва уцелел, совершив короткий прыжок рыбкой. Толпа на мгновение оцепенела, а потом принялась свистеть. Я хотел было убежать, но все-таки решил выждать и остался на месте. Человек в черном смокинге поднял меня. Он выглядел очень раздраженным. С этого времени мой импресарио принялся пить еще сильнее, его руки все время дрожали, и все меньше людей приходили в зрительный зал, чтобы аплодировать мне.

А однажды произошло то, чего я так боялся. Он перестал выступать. Мне больше никогда не изведать той непостижимой славы, которую ощущаешь, оказавшись на краткий миг под слепящими лучами прожекторов.

Я тоже состарился.

Иногда я начинаю дрожать. Мои кости утратили былую гибкость, я даже слегка набрал вес.

Мой импресарио задумал избавиться от меня. К нему пришел какой-то толстый человек в белом фартуке, заляпанном чем-то красным, — вероятно, независимый продюсер. Они говорили между собой, разглядывая меня. Я знал, что моя карьера вот-вот совершит крутой поворот.

Мое любопытство все время оставалось неудовлетворенным, и это привело к тому, что у меня необыкновенно сильно развилась интуиция. И у меня возникло плохое предчувствие, а затем и полная уверенность, которые положили конец как моей карьере, так и жизни. Дело в том, что мне захотелось понять смысл моей миссии, не имеющей аналогов в мире шоу-бизнеса.

Зачем меня запирали в круглую темницу, пропахшую духами? Зачем сдавливали со всех сторон? Зачем вытаскивали за уши и демонстрировали публике, которая взрывалась аплодисментами? Зачем?