Райдер

— Бранна? — крикнул Райдер мне вслед. — Послушай, подожди секунду.

Я не сделала этого. Наоборот ускорила шаг и почти выбежала из жилого комплекса. Когда вышла на улицу, я кивнула охранникам у дверей и направилась прямо к джипу Райдера, который был припаркован между машинами его братьев.

Я бросилась к пассажирской двери и уставилась на ручку, пока не услышала, как Райдер вздохнул и нажал на ключ от машины, отпирая ее. Я взялась за ручку, открыла и забралась в машину, захлопнув за собой дверь.

— Проклятие, Бранна, — пробормотал Райдер, садясь на водительское сиденье, — не вымещай свое плохое настроение на моей машине.

«Пошел ты со своей дурацкой машиной», — прорычала я про себя.

— Я бы не была в плохом настроении, если бы ты не сказал что-то настолько...

— Настолько?

— Бесчувственное! — закончила я.

— Бесчувственное, — повторил Райдер и повернулся ко мне лицом. — Разве я мог сказать, что ты завидуешь Броне и одновременно бесчувственная?

Я не могла даже смотреть на него.

— Ты не глупый. Подумай об этом, и уверена, ты поймешь как.

Райдер не шевельнул ни одним мускулом, продолжая смотреть на меня.

— Ты завидуешь, — пробормотал он, а затем ахнул. — Ты хочешь ребенка?

Я смотрела в окно, не отвечая ему.

— Бранна, — настаивал он. — Ты хочешь ребенка?

Не глядя на него, я ответила:

— Я много лет хотела ребенка, просто никогда не говорила, чтобы не подталкивать тебя к этому, потому что с нашими семьями случилось так много дерьма, и, будучи самой старшей парой, мы должны были отодвинуть все в сторону и убедиться, что все остальные в порядке. Мы — как бы и так родители. Мы должны убедиться, что у всех все хорошо, прежде чем хотя бы задумаемся о собственных потребностях.

Райдер молчал, пока я говорила, поэтому я продолжила.

— Ты знаешь, я люблю детей, и вероятно до того, как я встретила тебя, у меня могли бы быть дети, но жизнь приостановилась, когда умерли мои родители. Я должна была сосредоточиться на Броне, а не на себе, на ней. Быть акушеркой было моей мечтой, это единственное, что я позволила себе хотеть. Поэтому в свои двадцать с небольшим я надрывала задницу, чтобы стать тем, кто я есть, в то же время воспитывая своенравного подростка.

Я взглянула на него, поскольку он продолжал хранить молчание.

— Думаешь, мы подошли к тому моменту, когда нам следует завести ребенка? — в конце концов спросил он, и я услышала сомнение в его голосе.

Это убило меня, но я согласна с ним.

— Нет, мы не в том положении, чтобы воспитывать собаку, не говоря уже о ребенке.

Райдер посмотрел прямо, вставил ключ в замок зажигания и завел машину. Он выехал задним ходом с парковки на дорогу и начал путь домой.

— Кроме того, — возразил он, — нам действительно придется трахаться, чтобы ты забеременела.

Я положила руки на бедра, сопротивляясь желанию сжать их в кулаки.

— Мы, скорее всего, так и сделали бы, если бы ты не уходил каждую ночь, заниматься Бог знает чем.

Подразумевалось молчаливое «или кем-то», но слова никогда не слетали с моих губ, потому что я боюсь, что этот «кто-то» может оказаться причиной его ухода каждую ночь. Не думаю, что смогу справиться с этим, поэтому решила, что мне лучше не знать. Моя сестра и другие девочки отшлепали бы меня за то, что я пришла к таким мыслям, но они не знают, на что похожа моя домашняя жизнь или отношения с Райдером.

Они думают, что знают, но это не так.

— Не корми меня этой ерундой, — прорычал Райдер, крепче сжимая руками руль. — Я часто бываю дома, а ты никогда не даешь мне. Ты покинула нашу кровать, и спишь в старой комнате Доминика, настолько далеко от меня, насколько можешь в нашем доме.

Я почувствовала отвращение.

— Моя цель на этой Земле не в том, чтобы трахаться с тобой, когда ты сочтешь нужным, Райдер.

— Нет, — согласился он, — но было бы здорово, если бы я мог заниматься этим хотя бы раз в гребаную неделю. Я не прикасался к тебе месяцами. В данный момент я бы согласился даже на гребаные обнимашки.

Он говорит обо мне так, словно я не более чем сексуальный объект.

— И кто в этом виноват? — взревела я, вскидывая руки в воздух. — Ты отдалился от меня. Мы не разговариваем, не смеемся, ничего не делаем, кроме как ссоримся друг с другом, и это твоя чертова вина. Ты загнал нас в эту колею, и самое печальное, я даже не знаю почему! Я не знаю, что ты делаешь, когда выходишь из дома каждую ночь, или почему ты всегда в своем телефоне, и очень жаль, что я просто приняла это, но я слишком устала. Я все время ссорюсь с тобой, я слишком устала, чтобы делать что-то еще.

Я отвернулась и уставилась в окно машины, надеясь, что из глаз не польются слезы. Не хочу плакать. Мне чертовски надоело плакать.

— Я же сказал тебе, что забочусь о некоторых вещах. Это все, что тебе нужно знать.

Он «заботится о некоторых вещах» уже гребаный год; ему нужно изменить свой ответ, потому что он устарел, и чем больше я это слышу, тем больше это действует на мои и без того измотанные нервы.

Я закрыла глаза, расстроенная тем, что он все еще не хочет поделиться со мной своими секретами.