Rain (СИ)

-Что? С чего вдруг? Мы же договаривались?! – я прикрыла глаза. Сейчас бы провыть на весь зал о том, как я устала. Все договоры в печку, и какая уж будет разница, если истлеют амбиции? Сделать из нас дуэт – самая оплошная идея. Безумие. Будто мы вообще смогли бы хоть когда-то спеться вместе. Или ещё чего, спеть о дожде под его неподражаемую игру на гитаре? О боже, Директор, вы такое в книжках хоть видели?

Дже Хёк берёт меня за локоть, и начинает тащить на выход, освобождая от ругани с начальством. А я губу кусаю, робко прячу глаза, потому что лучше бы он стоял да поддакивал. Легче было бы в сто раз. А ещё совсем нет причин вырваться. Ну и убегать мне нет надобности.

Он говорит что-то тихо, я еле разбираю по губам извиняющееся «не обижайся на маму», и меня в тиски стягивает, всю швыряет по стенкам сосудов. Стало быть, Хёк всё знает? И о папе? И о том, какая у него заботливая мама? И о том, какая я плохая старшая сестра? Стоп, надо настроить тишину, в ушах стоит шум радио, а все каналы молчат. Хёк мутнеется на фоне ярким пятном его татуированных облаков. От них ещё тошней.

Минуя двери, у меня подкашиваются ноги, и я неудачно приземляюсь о стену, скатываюсь, тяжело дыша – всё происходит мгновенно, не успеваю отследить. Нет-нет, сейчас не самое хорошее время для приступов. Я не готова раскрыться так глупо. Брат недовольно разворачивается ко мне всем корпусом, нахмурено смотрит, как я в попытках совладать с ходьбой, пытаюсь встать. А мне от осознания нашей близости неустойчиво радостно и страшно. Кто бы мог подумать, что Ан Хуан так любит свою дражайшую семью?

-Что случилось? – он садится на корточки передо мной, подбирает мои руки, а сам выводит ответы по неизвестным формулам, и очень надеюсь, с математикой у Хёка полный провал. Мне хочется ещё раз пожать его ладонь, такой выпавшей возможности больше никогда не будет. Не стану устраивать посиделки и ворошить арбузы под пытливым взором, что-то там о лете, проглоченных косточках, собаке Бобо… О нет. Не буду, обещаю.

-Хуан, блять, что такое? – на манер разозлённо-заботливый, брат ставит меня на ноги, придерживая руками. Там, где когда-то была трещина, Дже Хёк обхватывает осторожно. Мы с ним отлично помним его трусость в деталях, ну а у меня дежавю в цвете. Вот сейчас, ему надо уйти. Опять оставить меня одну, положиться на добропорядочность прохожих, а потом пропасть на бесчисленное количество дней.

-Не обязательно помогать мне, - сквозь злобу, я твёрдо сею слова пожухлой травой. Тот день освежает мою необъятную сестринскую любовь.

-Я и не помогаю, - Хёк усмехнулся, дошёл до полосы тротуара, останавливая такси. – Я как не был хорошим братом, - ну давай, давай, скажи это... - так и не буду.

Вот теперь всё правильно. На своих условных местах. Две разные книги стоят на полках, и, к сожалению, не могут быть прочитаны одним человеком. У меня последние страницы на исходе. Хёк, у меня кончаются страницы!

Кляксами по белому листу размазать негативное прощание. Ну как же так?

Быть хорошим братом – не наука какая, не профессия. Мне бы точно было по за глаза банального «привет». Не пришлось бы сейчас смотреть через стекло на его лицо, вспоминая грустный автобус. Я отворачиваюсь первая, соскребая кожицу на запястьях острыми не спиленными ногтями. Если сейчас громыхнёт, я пойму.

Тут везде гремит. Небо на нас обвалится. И первым кого не станет – не я.

(это не я)

Ан Дже Хёк устало натирал виски после долго дня. Сначала учёба, потом работа до ночи – расклад дурацкий. В Корее нет легальных тату-салонов, поэтому Дже Хёк делает индивидуальные заказы и только тогда, когда ему это удобно. Сегодня был тот случай.

Его неожиданно потянуло на откровения. Рядом оказался близкий друг, звёзды сошлись как ни странно лучшим образом.

-Когда ей было семь лет, мы играли на улице, шёл тот самый злополучный дождь… Чёрт. Ей это конечно, казалось детской забавой.. - Хёк начинал издалека. Все тропы сводились к одному единственному явлению - "..и тут начинался дождь". Все разочарования их семьи были связаны с присутствием размытости и недосказанности.

-Ну и что здесь такого? – безвкусно задавался вопросом товарищ. Его такие темы не прельщали.

-Я толкнул Хуан, и она поскользнулась на траве. Первый раз сломала руку. По моей вине. Но я не помог. - Это был первый раз, а потом ещё больше. Хёк вообще перестал участвовать в жизни сестры, ей тоже запрещая находиться за чертой.

-Вы были детьми, Хёк. Нюни распускаешь как баба. Что с тобой? – но Дже Хёк к нему не прислушивался. Так называемые нюни он давно перестал пускать. Накопившееся нечто скреблось наружу. Да и кому какое дело, о чём бормочет слегка опьяневший парень. Не алкоголик - а татуировщик. Разные полюса, и это стоит запомнить.