Райнхард Гейдрих — паладин Гитлера

В первую же ночь после покушения и объявления чрезвычайного положения Прага испытала на себе то, что в Германии давно уже знали под названием «Ночь длинных ножей» или «Мрак и туман». И опять один из трагических парадоксов: «законное» основание для этого создает приказ Гейдриха, первый его декрет по прибытии в Прагу для выполнения своих функций. Он использовал тогда свой первый декрет для проведения ряда смертных казней и других жестоких репрессивных мер. Мог ли он предчувствовать тогда, что второй раз декрет этот будет применен после покушения на него самого?

В полицейских документах эта акция названа более прозаично — Grossfandung (большая облава). В ней участвовало 4500 сотрудников всех видов службы безопасности, не говоря уже о протекторат-ной полиции, усиленной тремя батальонами вермахта (2400 офицеров и рядовых). Город был наглухо блокирован, все подступы к Праге охранялись самым тщательным образом. Всю ночь вооруженные отряды топали по неосвещенным, обезлюдевшим улицам — введенное в городе чрезвычайное положение запрещало выходить из дому между 21 часом вечера и 6 часами утра. Они обыскивали подряд все дома, квартиры, подвалы, чердаки, склады и другие возможные укрытия.

«Мы преследовали также политические и демонстративные цели», — пишет в своем рапорте шеф пражского гестапо д-р Гешке, потому что последовавшее затем тщательное подведение итогов «большой облавы» должно было лишь скрыть тот факт, что общий результат ее равняется нулю.

«Были задержаны 541 человек из числа тех, кто противозаконно находился на улице, у некоторых были не в порядке пропуска. Они были препровождены в комиссариаты, занятые сотрудниками службы безопасности и полиции безопасности (потому что те, кто принадлежит к элите, должны, как известно, наблюдать за всеми, даже за собственными полицейскими). 430 человек после проверки личности каждого были отпущены. Пражскому гестапо было передано 111 человек…»

Если бы только Гешке знал, кто в ту ночь попал к ним в руки, правда смертельно раненный, он, наверное, бросил бы заниматься нудным подсчетом задержанных. И, конечно, посвятил бы все свое донесение только ему, три года тщетно выслеживаемому руководящему работнику подпольного Центрального Комитета Компартии Чехословакии, одному из выдающихся и самых блестящих деятелей нашего национального Сопротивления. Впрочем, так Гешке и сделал, но спустя две недели, когда специалисты из антикоммунистического отдела опознали в случайно попавшем к ним человеке, боровшемся со смертью, Яна Зику.

О подробностях его трагической гибели рассказал в своей превосходной книге «Три судебных процесса Яна Зики» Густав Бареш. Он пишет, что Зика узнал о покушении лишь через полтора часа после того, как оно совершилось. Он направлялся на конспиративное совещание, когда связной принес ему это неожиданное известие.

«Этого не должно было случиться — так реагировал на сообщение Зика. — Этим ничего не достигнешь. Теперь мы можем ожидать только ухудшения условий для нашей деятельности».

Вот последние его слова по поводу складывавшейся обстановки, прогноз, который вскоре подтвердился на нем самом.

В ту ночь, о которой Гешке пишет свое донесение, эсэсовцы окружили также и дом № 6 по улице на Малованке в Бржевнове и обшарили все — от подвала до чердака. Они не обнаружили ничего подозрительного и не предполагали, кто может скрываться в этом доме. Обыскивали его точно так же, как и большинство пражских домов в ту ночь. Когда же эсэсовцы ворвались в кондитерскую, расположенную на первом этаже, они заметили через окно неизвестного, который корчился на бетонной дорожке во дворе и тщетно старался дотянуться до лежавшего поодаль револьвера.

Кто это? И откуда он взялся?

Только позднее выяснилось, что Зика в ту ночь спал в квартире Прейслера — в одном из своих самых надежных убежищ. Едва началась облава, Зика попытался скрыться. Единственный путь к спасению — спуститься по веревке из окна третьего этажа во двор, откуда, вероятно, можно было бы ускользнуть. Но веревка предательски оборвалась, и перед растерявшимся эсэсовцем возникла фигура распростертого на земле человека. Зика тяжело повредил позвоночник. От нестерпимой боли он то терял сознание, то снова приходил в себя.

Целых две недели находился Ян Зика в руках гестаповцев, и даже во время жестоких допросов они не дознались, что у них в руках именно он — Ян Зика. Когда же узнали, об этом писал донесение не только д-р Гешке, но и Франк, и Далюге, и даже сам Гиммлер, и документ этот был озаглавлен «Донесение государственной полиции о важных событиях». Ничего нового о нелегальной коммунистической организации в документах этих, конечно, нет. Зика, измученный ранением и «методами» следствия, умер во время допроса, так и не сказав ни слова своим врагам.