Районные будни

— Про всех шестерых не буду рассказывать, — начал он, — времени нехватит. Были и хорошие председатели, и так себе, и пьющие, и непьющие, и такие, что к женскому полу привержены, и наоборот — не любили некоторых бабы за то, что не обращали на них внимания. Всякие были. Один, бывало, нас на три шага вперёд толкнёт, другой — на четыре назад осадит… Расскажу про последнего, от которого ты, Павел Фёдорыч, дела принимал, про Сторчакова… Это до вас было, товарищ Стародубов, — обернулся к секретарю райкома. — Тогда у нас такие порядки были в районе — в колхоз за наказание посылали людей. Если, скажем, всюду не сгодился, тогда уж его — председателем колхоза. Вот так и Васька Сторчак к нам попал. Работал он в Покровском, директором кирпичного завода. Вроде бы и ничего съедобного — кирпичи, глина, песок, но и там как-то занялся самоснабжением. И к тому же пьянствовал, безобразничал. Вызывают его на бюро, отчитался он о проделанной работе, — что ж, снимать? Сняли. Поставили ему строгий выговор на вид. Назначили директором завода безалкогольных напитков. Без алкогольных! Страдай!.. Это до вас ещё было, Дмитрий Сергеич, — опять глянул на Стародубова. — При бывшем секретаре. Товарищ Тихомиров — был у нас такой… Ну, поработал он, Сторчак, на этом заводе безалкогольных напитков — и там проштрафился. Какая-то, говорят, лаборатория у них там при заводе была, спирт для лаборатории выдавали. Подсобное хозяйство было, свиньи, а сала рабочим не попадало, пошло всё ему на закуску. Тянут его опять на бюро. «Не исправился — теперь поедешь председателем колхоза в «Красное знамя». В Сухоярово! Там и воды не так-то просто добыть». Приехал он к нам на отчётное собрание. Уполномоченный говорит: «Вот этого товарища вам рекомендуем». А нам так припёрло — были и непьющие и некурящие, а по работе — ни рыба, ни мясо. Хозяйство не в гору, а вниз идёт. Да давай хоть чорта, лишь бы другой масти! Проголосовали. Начал он руководить. Бьёт телеграмму какому-то приятелю в Донбасс: «Почём у вас картошка?». Повезли туда два вагона. А время — декабрь месяц, морозы, картошка помёрзла, выкинули из вагонов да ещё штраф заплатили за то, что насорили на путях. Подработали!.. Весна наступает — зяби нет, семян нет. Промучились мы с ним лето, уборку завалили, хлебопоставки сорвали — прощается он с нами. «Ну, товарищи, уезжаю. Выдвигают меня опять на районную работу».

— А куда его выдвинули, Родионыч? — голос из задних рядов. — Я что-то уж запамятовал.

— Да опять же директором какой-то конторы «Заготкождёрсырьё», что ли… «Прощайте, — говорит. — Покидаю вас». — «А как же мы тут без тебя, Василий Гаврилыч?» — спрашивают его. — «Да проживёте, — говорит. — Пришлют ещё кого-нибудь».

Вот, значит, распрощались мы подобру-поздорову с Василием Гаврилычем. С неделю было у нас безвластие, уполномоченный сидел тут, наряды бригадирам выписывал. Потом привезли нам Павла Фёдорыча. Хотя про него неправильно будет сказать, что привезли. Он сам сюда напросился. Работал он в райкоме партии инструктором, так, Павел Фёдорыч? И, значит, изъявил желание пойти сюда председателем. Это уже нас заинтересовало. В самый отстающий колхоз добровольно пошёл человек. Стало быть, есть у него приверженность к колхозному делу, к хлеборобству. И ничего не слышно было про него такого, чтоб где-то там чего-то натворил, чтоб снимали его. Так… Выбрали мы его, принял он дела. Ходит по селу в офицерской шинелишке фронтовой, потрёпанной. Худенький такой, моложавый. Это уж он после раздобрел, у нас, когда по три да по четыре килограмма стали давать… А начал ты, Павел Фёдорыч, если уж всё в точности говорить, с того, за что тебя в первые же дни райком чуть из партии не исключил. Помнишь?

— Да не забыл.

— Видите? Всё помнит, только рассказывать стесняется… Или, может, про это нельзя говорить тут, при беспартейных?

— Давай, давай! — махнул рукой Стародубов. — Я не слышал этой истории.