Райская птица

Прикрываю глаза, сдерживая рев. У него изо рта кровь, он плюется кровью. Всевышний, помоги. Не забирай у меня родителей.

Папа падает рядом со мной, тяжело дыша, повторяет слова молитвы.

Я же уплываю в спасительную темноту.

Боль пронзает тело. Морщусь. Хотя едва ли эта боль в теле. Сейчас будто и самого тела нет. Только боль. Её концентрация, скопившаяся где-то глубоко внутри. Будто в тумане нахожусь, перед глазами все расплывается.

Глаза открыть с первого раза не получается, приходится приложить усилие. Мысленных процессов не наблюдается. Тяжёлые, налитые напряжением веки поднимаются с большим трудом. Отказываются слушаться. Хочу ли я вообще открывать глаза?

Пелена перед глазами не дает возможности что-то определить, понять, разобраться.

Сквозь звон в ушах слышу мамины всхлипы. Яснее не становится и когда пелена рассеивается. Я с наслаждением смаргиваю подступившие слезы: перед глазами заплаканная, убитая горем мама.

Осматриваюсь по сторонам: я лежу в палате. Это понимание отображается новой порцией боли. Теперь она действительно в теле. Пытаюсь пошевелиться, но чувствую такую боль, что в глазах темнеет.

С ужасом осознаю, что не чувствую ног. Пытаюсь приподняться, но со стоном плюхаюсь обратно на подушку: ноющая боль отзывается в ребрах, протягиваясь вдоль спины. Тянет шею, словно спазмом сдавливает позвоночник, не позволяя пошевелиться. Смотрю на руки: в правой – катетер с капельницей, а левая рука и предплечье перебинтованы.

Слёзы бессилия катятся из глаз, когда пытаюсь снова приподняться. Громкий всхлип отдается оглушительной болью в висках, пульсирующими приступами в затылке, туманом перед глазами. Болезненно, словно тысячи вонзающихся в конечности иголок, прокатывается по сосудам кровь. Раздирающая боль обжигает изнутри при попытке сглотнуть сдавливающий горло кoм. Подступает тошнота. Зажмуриваюсь.

– Амина, дочка, – сдавленно от слез хрипит мама. – Открой глазки, маленькая.

Открыв глаза, поворачиваюсь на мамин голос, с беспокойством осматриваю ее. Она осунулась, словно постарела на годы вперед. В медицинской ночнушке с капельницей в руках пришла в мою палату.

– Как ты, мам…? – сипло спрашиваю.

Ответа я не слышу. Мама падает на меня, обнимая и громко плача.

– Я боялась, что потеряла тебя…

– Как папа?

После моего вопроса мама с новой силой начинает трястись в немом рыдании.

Горько плачет. Я чувствовала… Зачем тогда спросила…? Я же видела, что на нем не было живого места. Потому после маминого вопля я поняла сейчас: он мертв…

– Па-а-апа…– хриплю, захлебываясь слезами.

От всего происходящего и от душераздирающего крика утыкаюсь лбом в мамину грудь. Крики отчаяния рвутся наружу.

– Пааа… папаа-а…

У нас никого не осталось, кроме нашей семьи. У мамы родители умерли.

А с папиной стороны только дядя Турпал, которого видеть хочется в последнюю очередь. Как же мы теперь одни? Почему…?

Папу похоронили вдвоем с мамой… Мама приняла такое решение, и она имела на это право. Дядя Турпал не возражал, его больше заботило папино завещание и небольшой бизнес. Разве может это все достаться так ненавистной ему невестке? Мама стояла у могилы дрожащая и потерянная, горько плакала. Я же неверяще смотрела на памятник, молясь проснуться и понять, что это всего лишь страшный сон.

Сколько мы простояли, не знаю… Ближе к вечеру пришли домой.

Видела, как у мамы тряслись руки. Глаза опухшие, красные, как и мои. Первые несколько месяцев я спала вместе с мамой. Я еще долго не могла прийти в себя.

Мама занималась оформлением документов, дядя приезжал несколько раз, предлагая помощь. Его очень заботил бизнес. Оказывается, все банковские счета, бизнес, дом перейдут мне в мои полные восемнадцать лет. А пока моя мама может распоряжаться бизнесом от моего имени.

Папа, как оказалось, подготовился основательно. И когда юрист зачитывал составленное завещание, дядя понял, что папа продумал все.

– Совсем с головой Исхак не дружил, – злостно шипит, выходя из здания. – Как женщина может чем-то управлять? Ну если только кастрюлями на кухне. Ты же, Марьям, бестолковая, развалишь все, – тыкает в маму пальцем.

– Хватит, – осаживает его мама. – Не смей меня оскорблять. Это желание моего покойного мужа. Чем ты недоволен?

– Всем, – рявкает в ответ. – Ты же не сможешь управлять, ты в этом ни черта не понимаешь.

– Что ты предлагаешь, Турпал? – устало трет переносицу.

– Продайте бизнес мне. Я куплю его у вас. Деньги переведу на счет Амины, – уже более дружелюбно помогает.

– Я подумаю, – кивает ему.

Посоветовавшись, мы приняли решение продать бизнес. Так как мы все равно ничего в нем не понимали. А работать в убыток смысла не видели. Через три года, в свои восемнадцать лет, я подписала все необходимые документы. И получив приличную сумму на счет, отписала бизнес в пользу дяди. Все эти три года дядя управлял всем по маминой доверенности!

Дни полетели с новой силой. Я закончила школу, поступила в университет. Технологии. Дизайн. Искусство. Самый престижный вуз нашего города. Закончила с отличием.