Райские новости

Вместо преподавательской он пошел с письмом на улицу, в парк колледжа. Стоял дивный октябрьский день. Солнце грело плечи, но в воздухе, необычно про­зрачном для Раммиджа, чувствовалась осенняя све­жесть. Высокое атмосферное давление и ветер, дув­ший прямо от Молверна, рассеяли привычную дымку. Цвета были почти неестественно ярки и четки, как на пейзажах прерафаэлитов[118] в муниципальной картин­ной галерее. По ярко-голубому небу медленно плыли пушистые белые облачка, похожие на пасущихся овец. В конце лужайки, на которой летом играли в грубое подобие крокета, полыхал медью бук — как дерево, ох­ваченное, но еще не уничтоженное пламенем. Под бу­ком стояла деревянная скамейка, посвященная преды­дущему ректору, сидя на которой Бернард любил чи­тать поэзию. Он сел и взвесил пухлый конверт на ладони, рассматривая чуть наклонный почерк Иолан­ды, словно пытаясь найти ключ к содержанию письма. Фрэнклин был не так уж далек от истины: Бернард не решался открыть конверт. Почему она ему написала? Она никогда до этого не писала ему — он вообще в первый раз увидел ее почерк и понял, что письмо от нее только потому, что она указала свое имя и адрес в левом верхнем углу конверта. Она звонила ему раз в неделю, рано утром в воскресенье — по британскому времени, — когда в назначенный час он слонялся во­круг платного студенческого телефона в пустом вести­бюле, и только один раз отошла от этой договоренно­сти, позвонив среди ночи, чтобы сообщить, что Урсула мирно скончалась во сне. В очередное воскресенье она позвонила ему, чтобы рассказать о похоронах, и в эти выходные он ожидал нового звонка. Когда Иолан­да звонила, они разговаривали только об Урсуле или обыденных новостях друг друга. Вопрос об их отно­шениях по-прежнему был, с молчаливого согласия, «отложен». Так почему же она написала? Он припом­нил, что есть такие письма — они, кажется, называют­ся «Дорогой Джон!», — в которых обычно в дружеской форме невесты сообщают об отказе. Он под дел ногтем клапан и вскрыл конверт.