Райские острова

Я, конечно, доверяла ему, но составить представление о его характере мне не удавалось. Да и как иначе, раз языка его я не понимала и все, что он говорил, мне переводила Флейм. Флейм, которая его любила… Я не могла даже догадываться о том, что Руарт думает, по выражению его лица: ведь лица-то у него не было. Не могла я и представить себе, каково это – быть человеком, замурованном в птичьем теле… родиться птицей.

В добавление ко всем загадкам для меня совершенно непонятной оставалась их взаимная любовь. Как можно влюбиться в кого-то, кто принадлежит к другому виду? И все же этих связывала любовь в самом полном смысле слова, за исключением физической близости. Меня часто трогало то, как беспокоился Руарт о Флейм, и иногда проявления его нежности были совершенно человеческими, но в других случаях, когда он, например, ловил мошек – я видела в Руарте лишь чисто птичьи черты; тогда я не могла воспринимать его как человека и была не в силах представить себе, как способна Флейм испытывать к Руарту не только сочувствие, но любовь. Когда-нибудь, обещала я себе, я непременно научусь языку дастелцев. Тогда, может быть, мне удастся понять, каким образом такая красавица, как Флейм, влюбилась в птичку, свободно умещающуюся на ее ладони.

Глава 22

Ко времени возвращения Эйлсы вода начала с шумом заполнять жерло. Я солгала бы, если бы сказала, будто не надеялась, что Эйлса скоро вернется и освободит меня. От одной мысли о том, что мне придется провести ночь в полной воды – и кровяных демонов – воронке, у меня от страха начинали шевелиться волосы. В темноте ведь их не увидишь…

Беда только была в том, что Эйлса вернулась не как моя освободительница, а как пленница. Мне так никогда и не удалось узнать, где и при каких обстоятельствах ее схватили; подозреваю, что стражник, посланный сменить того, которого Эйлса убила, увидел и поймал ее. Она ведь не имела опыта наемницы вроде меня: не умела прятаться, предвидеть поступки врагов, заботиться, прежде всего, о собственной безопасности…

Когда я увидела Эйлсу, она стояла на кромке обрыва между двух дун-магов. Один из них с усмешкой крикнул мне:

– Рассчитывала, что тебя выручат, а? Не выйдет, полукровка! – С этими словами бездушный выродок столкнул Эйлсу вниз. С отчаянной надеждой поймать ее я вскочила и рванулась, но опоздала. Скалу покрывал лишь слой воды толщиной в палец…

Никогда не забуду, с каким звуком тело Эйлсы ударилось о камень. Я опустилась рядом с ней на колени:

– Эйлса…

Она упала лицом вниз. Все ее тело было покрыто кровью. Я осторожно отвязала мешок, который был на спине Эйлсы, и отложила в сторону. Перевернуть ее я боялась: можно было причинить Эйлсе еще больший вред, ведь я не знала, что она сломала.

Сверху издевательский голос прокричал:

– А мы-то думали, что ты обрадуешься компании, полукровка!

Я не стала оглядываться.

Эйлса была жива. Она слегка повернула голову и застонала.

– Эйлса…

Она снова пошевелилась и прошептала:

– Блейз…

– Да. Я здесь. Ты сильно расшиблась? Можешь двигаться?

Она молчала так долго, что я подумала: не потеряла ли она сознание. Наконец Эйлса сделала попытку перевернуться и сказала:

– Лицо болит… Рука сломана. Внутри больно… Переверни меня на спину, Блейз.

Я осторожно перевернула ее. Только теперь стало видно, как сильно она пострадала. Нос был сломан и кровоточил, зубы выбиты, рука повернута под странным углом… но больше всего меня испугало ее хриплое дыхание и яркая кровавая пена на губах. Сломанные ребра проткнули легкие. Только боги знают, как ей еще удавалось говорить.

С яростью и болью я посмотрела на кромку обрыва. Там никого не было.

– Прости меня, – прошептала Эйлса. Она еще просила прощения!

– Ох, Эйлса! Да какое это имеет значение… Хранители будут здесь послезавтра. Рано или поздно кто-нибудь меня отсюда вытащит. Я могу подождать.

Она еле заметно кивнула:

– Больно, Блейз…

– Да, я знаю. – Конечно, она все поняла по моему тону: я не сомневалась, что она умрет. Я знала, что означают кровавая пена на губах и странный звук дыхания. Даже Гэрровин Гилфитер и его снадобья не помогли бы при таких увечьях. Силв, возможно, и спас бы Эйлсу, но только если бы помощь была оказана немедленно.

Следующие слова Эйлсы показали мне, что она все понимает и хочет сообщить мне то, что считает важным, пока еще в силах говорить.

– Алайн… я его спрятала… нашла лестницу и увела… Решила, что нужно… Он прячется… в кладовой справа… если войти в Крид… с юга.

Разобрать слова было трудно: речь Эйлсы стала неотчетливой. Я вытерла кровь с ее губ.

– Я поняла. Это была правильная мысль. Узнав о нашем бегстве, подонки могли выместить зло на Алайне. Но как тебе удалось скрыться? Ты все время была с нами и вдруг исчезла.

– Прости… нет смелости… Не умею сражаться. По трубе… меня не заметили.

Я вспомнила камеру пыток и широкую трубу над очагом. Я кивнула:

– Ты поступила разумно. Ты все равно ничего не смогла бы изменить.

– Хотела бы я…