– Ах, дорогой мой, тогда я была другим человеком. Теперь я властительница Брета, и мысль об осквернении доставляет мне истинное наслаждение! – Она взяла меня за подбородок. – Ах ты лишившийся перьев бедняга! Ты все никак не привыкнешь к тому, какой я стала, верно?
– Не сомневаюсь, что постепенно привыкну, – сказал я, притворяясь беззаботным. – Я просто никогда этого не приму. Никогда, до тех пор, пока твоими глазами на меня смотрит Флейм. А она смотрит, сколько бы ты ни пыталась это скрыть. Я лгал. На самом деле ее окутывало такое густое облако дунмагии, что я ничего не мог разглядеть в ее глазах. Я проклинал свою чувствительность: близость Лиссал или тех, кого она заколдовала, влияла на мое зрение, все становилось нечетким, смазанным. Похоже было на то, что в результате превращения из птицы в человека я заполучил аллергию ко всякой магии, и мой Взгляд стал слишком болезненно реагировать на нее.
Иногда я чувствовал себя так, словно погружен в ослепляющий, удушающий багровокрасный суп…
Аниара айси Терон
Запись в дневнике
6 первого месяца Одной Луны, 1794
Позади осталась наша последняя остановка на пути к Райским островам – ФортВентвар. Поселение под этим келлским названием – совершенно не келлское: убогий форпост нашей цивилизации, грязная деревушка на берегу реки – широкого неторопливого потока коричневой воды.
В самом форте расквартирован гарнизон из солдат Восточного Колониального полка, имеющий мандат на усмирение враждебного населения Южного Траманналенда. Войска необходимы здесь для того, чтобы защищать торговые суда, курсирующие вдоль побережья; здешние воды знамениты жестокостью местных пиратов. Как ни странно, в этом жалком, полном крыс селении мы встретились и с лучшими, и с худшими проявлениями келлской колониальной политики.
Мужчинам – Натану, Шору и другим ученым – комендант Этворд айсо Лагмин предложил прогулку по форту под охраной солдат. Даже и при недолгом знакомстве Этворд айсо Лагмин произвел на меня впечатление высокомерного неприятного типа, так что я не могла не согласиться с Шором: это простолюдин, получивший образование и выбившийся в люди, презирающий тех, кому повезло меньше,
– попросту говоря, грубиян и хвастун.