Райские птички (ЛП)

Ее взгляд переместился на Лукьяна. Ей еще предстояло встретиться взглядом с широко раскрытыми и испуганными глазами мужа. Говорить он, конечно, не мог. Ему заткнули рот.

И Лукьян отрезал ему язык.

Слова могут быть сильными. Острее любого оружия. Он не хотел рисковать тем, что они ранят Элизабет.

— Нет, — ответил он.

Она мотнула головой в сторону стула, занятого мужем.

— Кристофер может не согласиться с тобой на этот счет.

— Мне плевать, согласен он со мной или нет, — резко сказал он, не в силах совладать со своим раздражением, он ждал от нее другой реакции.

— Это мой подарок, я полагаю? — спросила она, вместо того чтобы обратить внимание на его тон.

Он коротко кивнул.

— Хорошо, — сказала она.

Затем она повернулась на пятках и спокойно вышла из комнаты.

Лукьян посмотрел ей вслед. Как и ее муж.

Лукьяну не понравился этот взгляд. Он ненавидел то, что Кристофер не сводил с нее глаз. Что он оставил на ней свои следы. Сколько бы конечностей Лукьян ни отрубил, этого он не сможет отнять.

Но, с другой стороны, он, конечно же, не хотел избавляться от шрамов. Потому что тогда не было бы Элизабет. Она может принадлежать ему, только если покрыта шрамами, повреждена и сломана.

Конечно, он не мог собрать ее обратно. Он не хотел этого.

Так почему же его руки дергались от желания попробовать?

***

Элизабет

Он нашел меня не сразу.

Не торопился.

Мне потребовалось много сил, чтобы повернуться и уйти. Уйти и не применить насилие, к которому так стремилась большая часть меня. Но не к человеку, ответственному за то, что разбил меня вдребезги и разорвал на части. А к мужчине, который делил со мной постель. Мужчине, который мог полюбить меня, несмотря на то что я наполовину человек. И только лишь поэтому.

Он нашел меня в мертвой комнате.

Это единственное место, куда я могла убежать. Никогда еще внешний мир не казался таким заманчивым. Даже с его возможностями сокрушить меня это было почти предпочтительнее альтернативы.

Я думала о том, что было посреди подвала.

То, что Лукьян втолкнул в этот дом.

Я сидела здесь, чтобы уловить хоть какое-то подобие смысла.

Смотрела, как он вошел и остановился на другом конце комнаты. Я не двигалась. Не говорила. И он тоже.

Мы уставились друг на друга. Точнее, я впилась в него взглядом, а он смотрел на меня с невозмутимым выражением лица. В кои-то веки я не ждала, пока кто-то из нас сформирует слова.

И не меня одну терзало беспокойство.

— Элизабет, — сказал он.

Он, вероятно, ожидал, что я его перебью. Может быть, взорвусь. Я тоже этого ожидала, но мой рот так и остался закрытым.

Он издал грубый выдох, который можно было бы назвать почти вздохом.

— Тебе нужно поговорить со мной.

Я приподняла бровь, скрестив руки.

— Правда, Лукьян? — вежливо спросила я. — И зачем?

Он не ответил. Я не знала, было ли это потому, что на этот раз он в растерянности, или он ошибочно считал мой вопрос риторическим.

Лукьян никогда не ошибался.

Поэтому я предположила, что он не знает, что сказать.

— Каков был твой тщательно продуманный и логичный план? — спросила я, не двигаясь и не моргая. — Я уверена, ты ожидал какие-то последствия. Ты и вдоха не делаешь, не зная точного количества секунд выдоха.

У Лукьяна задрожала челюсть.

— Так чего же ты ожидал? — потребовала я ответа. — Мою благодарность? Что я вдруг вылечусь от всего, увидев человека, который отнял у меня все, лишившись пары пальцев, и вдруг оказался в моей власти? — прошипела я. Потом рассмеялась. — Если бы все было так просто… если бы только мой мозг был таким же простым и логичным, как твой. Если бы только мои шрамы и уродство отзывались на волю, приказы и вид смерти… тогда все было бы намного проще, да? — выплюнула я. — Итак, Лукьян, что ты хочешь, чтобы я сделала? Что будет дальше?

Он наблюдал за мной, его глаза больше не были пустыми: в них сверкало что-то похожее на беспокойство. Может быть, даже чувство вины. Но демоны не способны испытывать чувство вины. И у меня не было никаких иллюзий, что Лукьян демон. Я не могла полюбить другого.

Он в конце концов погубит меня. Даже если стану больше похожей на него. Даже если это для того, чтобы выжить в его жестоком и уродливом мире.

— Дальше смерть. Ты же знаешь, — сказал он.

— Хочешь, чтобы я смотрела, как ты его убьешь?

Он покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты сделала это сама.

Я застыла, уставившись на него.

— Так вот что, по-твоему, здесь произойдет? Превратив меня в убийцу, я… что? Стану сильнее?

— Да, — просто ответил он. — Смерть — это единственная неизбежная, определенная вещь в человеческой жизни. Любовь. Счастье. Сила. Ни одна из этих вещей не гарантирована. Смерть – это единственное, что имеет власть над жизнью. Ты определяешь смерть. Я не позволю ей определять тебя.

— Не позволишь смерти определять меня? — повторила я. — И убийством я этого достигну? Я этого не сделаю, Лукьян. Если превратишь меня в монстра, это ничего не изменит. Я все равно останусь тем же сломанным существом. Но у меня просто будет душа немного темнее.

Лукьян шагнул вперед.