Райский остров

Дальше было еще хуже. Это был один из тех неудачных дней, когда только и остается, что ждать ночи. Она занималась с детьми, но ей все не удавалось полностью прийти в себя. Она заставила Теодора искупаться у водопада, потом пришла очередь Лидии. Девочка вымылась и надела фланелевую ночную рубашку, которую они нашли в одном из сундуков.

Под лучами яркого послеполуденного солнца они занялись прической Лидии, когда волосы относительно высохли и стали шелковистыми. Маргарет зачесала их назад и завязала голубыми лентами. В течение часа, который они на это потратили, Маргарет несколько раз по тревоге убегала к Аннабель. Малышка то падала в воду, то пыталась съесть бабочку, пожевать жуков или листья окружающих кустов.

– Все готово. – Со щеткой в руке Маргарет отступила на шаг назад, искренне надеясь, что Лидия хотя бы улыбнется. Ей хватило бы даже тени удовольствия, если бы только оно промелькнуло в глазах девочки. Лидия стала на колени у озерца, посмотрела на свое отражение, быстро встала и сказала:

– Теперь я возьму Аннабель, чтобы ты могла помыться.

И все. Никаких «спасибо» или «мне нравится». Ничего.

Девочка просто протянула ей кусок мыла.

Маргарет опять почувствовала себя неудачницей. Она печально смотрела вслед сестрам и все-таки, не выдержав, окликнула Лидию:

– Тебе понравилась прическа?

Та в ответ пожала плечами:

– Мама всегда заплетала мне в косы желтые ленты.

Сразу вслед за этим дети исчезли за камнями. Встряхнув головой, как будто пытаясь избавиться от грустных мыслей, Маргарет разделась и, взяв мыло, погрузилась в воду. Она дала себе слово в следующий раз дать Лидии самой выбрать себе ленты. Маргарет долго смотрела на свое отражение в воде и осталась очень недовольна. Драная кошка, да и только. Нет, хуже, хуже! Она нырнула и стала снова разглядывать себя. Удивительно, но на нее смотрела незнакомая женщина.

Она адвокат, а не мать.

Она умная, даже талантливая женщина. Ей раньше все легко удавалось, само шло в руки. Ее отец и дяди всегда поражались, с какой быстротой она схватывала самую суть сложных хитросплетений закона, как будто родилась с этим знанием. Она обычно легко находила выход из самых сомнительных ситуаций. Но здесь, на острове, с детьми и Хэнком у нее ничего не получалось. Она не понимала детей и совсем уж не понимала Хэнка. И дело было не только в том, что она не умела готовить. Эта ее неспособность как бы символизировала все, чего ей не удалось понять.

Дети совершенно не знали, что такое распорядок дня, они жили по своей схеме, всячески расстраивая любые планы Маргарет. У нее совершенно не оставалось времени для себя. Ей не удавалось побыть одной и пяти минут. Она часто думала о том, что матери – удивительные создания. Как они вообще что-то успевают делать?

Не успела она об этом подумать, как раздался плач Аннабель. Маргарет перешла маленький бассейн и взяла с камня мыло, которое грозило уже превратиться просто в горошину. Малышка кричала: «Мама!»

Маргарет попыталась намылиться почти исчезнувшим куском.

Аннабель все плакала и плакала.

Маргарет мылась, пытаясь убедить себя, что Лидия с сестрой и все будет в порядке. Она промыла волосы и нырнула. Но даже под водой она слышала детский плач. Наконец она вышла на берег, вытерлась и тоже натянула на себя фланелевую ночную рубашку, правда, она была ей коротка и тесновата в груди, но зато она была чистой и крепкой.

– Моя маленькая птичка, – закатывая рукава до локтей, бормотала Маргарет, обходя камни.

Малышка вопила и била Лидию ногами, чтобы вырваться, но, увидев Маргарет, сразу перестала брыкаться и закричала:

– Мама!

Лицо Лидии заметно побледнело.

Маргарет, протянув к Аннабель руки, сказала:

– Дай мне, я ее возьму.

Лидия взглянула на сестру, которая опять стала извиваться в ее руках и вопить так, что начала икать:

– Ма-а-а-ма-а!

Девочка передала ребенка с таким лицом, как будто сердце вырвала из груди, повернулась и побежала прочь.

– Лидия, подожди, пожалуйста! – закричала Маргарет с малышкой на руках. – Извини, я все понимаю, но...

Девочка, как будто не слыша ее, шла не останавливаясь, пока не скрылась за деревьями на другой стороне поляны.

Маргарет стояла и еще долго смотрела ей вслед, туда, где она скрылась за деревьями. Она не переставала спрашивать себя, как может по-настоящему умная и образованная женщина устраивать такой бедлам во всем, за что ни возьмется.

Она посмотрела на Аннабель. Та спала глубоким сном, свернувшись у нее на руках.

Материнство свалилось ей как снег на голову, и, разумеется, ни ум, ни образование не могли тут помочь.

Мадди проснулся от того, что кто-то стучал по его бутылке. Он провел по лицу рукой, стряхнув окончательно сон с усталых глаз, и посмотрел вверх, на пробку. Если бы ему когда-нибудь дали три желания, то он бы первым делом поставил себе дверь с замком. Мадди свесил ноги с дивана, колокольчики на туфлях звякнули. Он встал и потянулся.

– Мадди! – донесся до него громкий шепот. – Ты спишь?

Джинн сложил руки рупором и крикнул:

– Нет, хозяин!

Пробку вынули, и исполинский голубой глаз появился в отверстии.

– Ты выходишь?