Райский остров

Хэнк еще несколько минут чертыхался, ворчал, что-то булькал, наконец подошел к джинну и протянул ему руку.

Мадди взял ее. Ему страшно захотелось ущипнуть Хэнка, но он побоялся схлопотать по шее. Вместо этого он напустил на себя солидный, серьезный вид и сказал:

– Предупреди меня, когда будешь готов.

Хэнк раздраженно нахмурился.

– Хочешь с нами попрощаться? – хихикнула Маргарет и посадила Аннабель себе на бедро.

– Ох, как остроумно, Смитти.

– Какие будут последние слова? – В глазах у нее горел озорной огонек.

– Да, хочу сказать пару ласковых. Привяжите эту проклятую козу покрепче, пока меня не будет.

Маргарет посмотрела на него с понимающим видом.

– Опять тебя коза боднула?

Молчание Хэнка было красноречивее любого ответа.

– Я придумала ей имя! – вдруг сказала Лидия.

Впервые за все это время она так оживилась. Они разом повернулись к ней.

– Имя козе. Мы назовем ее Опровержение.

Маргарет широко улыбнулась девочке:

– Прекрасное имя! Мне очень нравится.

Лидия одарила их первой улыбкой, наполненной радостью и гордостью. Мадди заметил про себя, что Маргарет вздохнула с облегчением.

– Давайте покончим с этим, – вступил Хэнк в их диалог.

Мадди взглянул на Маргарет, та в ответ закатила глаза, затем – на Хэнка, который слегка съежился и смотрел на него, как Парис, должно быть, взирал на троянского коня.

– Мы должны повернуться лицом на восток, – сообщил Мадди серьезно.

– Хорошо, что ты не летишь, Смитти, а то ты бы думала до завтра, в какую сторону следует смотреть.

– Восток вон там, – указала Маргарет на север.

Хэнк хмыкнул и отвернулся.

– Да пребудет с нами благословение Аллаха, – громко объявил джинн. Он был очень доволен, ему удалось внести мелодраматическую нотку. Потом он добавил громким театральным шепотом: – Пожалуйста, воздержитесь от проклятий, не упоминайте имя дьявола всуе.

Хэнк выглядел неважно. Челюсти его закаменели, даже появился тик на правой щеке. Он посмотрел на землю с таким видом, как будто опасался, что видит ее в последний раз, и потер лоб левой свободной рукой.

Мадди обменялся с Маргарет взглядом, подмигнул ей и повернулся к Хэнку:

– Порядок.

Потом подождал целую минуту.

– Приготовиться.

У Хэнка был такой вид, будто Мадди сейчас поведет его на гильотину.

Мадди крепко сжал руку Хэнка и сказал:

– Поехали!

И они полетели вертикально вверх, метров на сто в высоту, видимо, Мадди не смог отказать себе в удовольствии подразнить Хэнка.

У-у-укин сын! – раздалось откуда-то с небес.

Хэнк долго моргал, наверное, в течение минуты, пытаясь освободиться от волшебного облака, попавшего в глаза. Но это мало помогало, пока дым не рассеялся сам собой. Внутри бутылка походила на рай в представлении старьевщика. Хэнк бывал в закладных лавках, но нигде не видел подобного хаоса.

Ясно было одно: Мадди собирал новинки техники и всякие диковинки всех времен и народов. Некоторые странные механизмы были с зубцами и шестернями, другие – с приводными ремнями. Древний боевой топор соседствовал с чашей, полной фиг и фиников, песочные часы – с набором каких-то лотков, скорее напоминающих лабиринт для крысы.

Там были и камера, и треножник, пудреный парик, пряжки для обуви, коллекция пиджаков, один ярче другого, дорожные шашки и шарманка стояли у стены рядом с грелкой для кровати и кузнечными мехами.

Хэнк подвинулся и тут же локтем въехал в греческую вазу, полную каких-то книжек. Он пошарил рукой и вытащил бульварный роман. Господи, это-то хоть откуда? Он взглянул на джинна, который сидел, подперев голову рукой, на рыжей в красную полоску скамье. Ножки ее были выполнены в виде драконов. Ноги джинна болтались, не доставая до земли, и он своими колокольчиками вызвякивал какую-то мелодию. Хэнк никак не мог к этому привыкнуть.

Он взглянул вниз и увидел под сиденьем пачки газет, каких-то листовок и буклетов. Сверху и с боков свисали шелковые драпировки – пурпурные, красные, желтые, они походили на карнавальные палатки. Тончайшая москитная сетка висела на медных настенных крючках в виде голов пифонов.

Больше всего там было подушек из разных тканей, с кисточками и бахромой, всех цветов и размеров, а пол был устлан старинными персидскими коврами.