Райский сад дьявола

— А зачем мы тебе? Работенка у тебя сейчас непыльная, можно сказать — научная…

— Она не научная, она — мифотворческая, — сказал К.К.К. и пояснил: — Науку интересуют только факты, а ничего так не бесит начальство, как неприятные факты. Я решил плюнуть и воспользоваться указанием великого американского менеджера Ли Айякокка — «всегда стремись к тому, чтобы ясно видеть общую цель, групповую задачу и личную перспективу»…

— А какая у нас тут перспектива для тебя? — усмехнулся я.

— У вас тут интересно. Я всю жизнь стараюсь заниматься только тем, что мне интересно. Думаю, что кой-какие компьютерные идейки у вас тут можно применить с полным блеском…

— Занятно, — покачал я головой и поинтересовался: — А что ты умеешь? Что знаешь?

К.К.К. пожал плечами:

— Что умею? Ну, наверное, умею думать. А знаю все. Или почти все…

Я захохотал:

— Ну и наглец! Ничего нет опаснее в любой конторе, чем прослыть всезнайкой.

— Я в курсе… Но Марк Александрович предупредил меня, чтобы я говорил с вами откровенно.

Я взял со стола какую-то пеструю газету — на задней обложке был напечатан громадный суперкроссворд.

— Так… Сейчас проверим… Вот… Как называется гибкая проволока, которой заматывают пробку на бутылке шампанского? Пять букв…

— Мюзле, — мгновенно ответил К.К.К. — Стандартная длина мюзле пятьдесят два сантиметра. Это длина проволоки, которую выдернула из своего корсажа Жозефина Клико, чтобы закрутить пробку своего сорта шампанского «Вдова Клико»…

— В кроссворде об этом не спрашивают, — опасливо заметил я.

Мне это показалось забавным, и я ради смеха задал еще вопрос из кроссворда:

— Какова скорость света?

— В газовой среде? — откликнулся К.К.К.

— Черт его знает! А что, различается?

— Различается! Скорость света в вакууме — 299 792 465 метров в секунду…

— Может быть, — неуверенно сказал я и понял, почему не любят всезнаек — все не любят проигрывать.

Любчик, прислушивающийся к нашему разговору, подскочил к К.К.К. и, протягивая на ладони коробок спичек, спросил:

— Как мент определяет, есть в коробке спички или нет?

К.К.К. удивленно посмотрел на него.

— То-то! — заликовал Любчик. — Смотри…

Он осторожно поднес коробок к уху и ожесточенно затряс головой:

— Гремит! Все в порядке…

— Слушай, а ты в «Что? Где? Когда?» не играешь? — спросил я.

— Неинтересно, — махнул рукой К.К.К., и я ему сразу поверил. Мне показалось, что он не хочет играть в викторины, придуманные для него другими…

Через полчаса — я не успел все необходимые звонки сделать — появились Мила Ростова и Куклуксклан.

— Сергей Петрович, есть мнение, что нам с Ростовой удалось вычислить эту разбитную деваху, которую Гобейко-Прусик называет Китайкой, — довольно потирая лапы, сказал К.К.К.

— Не скромничай, Куклуксклан, — засмеялась Мила. — «Нам с Ростовой…» Мы пахали — называется. Я ему только ассистировала, как знаток проститутского мира. После выхода на пенсию К.К.К. рекомендует мне написать «Яму-2»…

К.К.К. разложил на моем столе компьютерную распечатку.

— Мы думаем, что девицу, которую Гобейко называет Китайкой, зовут Надежда Улочкина, по прозвищу Тойоточка…

— А почему Тойоточка?

— Сладкая девочка, — засмеялась Мила. — У нее в Москве у первой из всех «центровых» девок была «тойота». Из дальневосточного завоза, с правым рулем. Она тогда повсюду орала: «Наше дело правое, ходим только „налево“…»

25. Москва. Джангиров. Встреча

Джангиров рассмотрел осадистую тяжелую фигуру начальника тюрьмы, как только крутящаяся лопасть двери вышвырнула того из сумрака вестибюля в душное парево улицы. Потапов шел загребущей развалистой походкой разбойника. Озираясь в поисках Джангирова, он, по-волчьи, не ворочал головой, а медленно поворачивался всем корпусом.

Джангиров сухо кинул через губу Швецу: «Быстро в джип!», поднял стекло и плавно тронулся из ряда утомительно однообразных черных машин. Подъехал вплотную к Потапову, который не мог его разглядеть за тонированным фоном темно-синих окон. Притормозил, и Потапов с удивительной проворностью для такого тяжелого корпуса прыгнул на переднее сиденье. Джангиров хлопнул сухой обезьяньей ладошкой по мясной ляжке Потапова, весело спросил:

— Ну, Иван, колись, каких свежих тайн накопал?

Потапов рассудительно сказал:

— Петр, ты ведь, чай, не маленький, должен знать, что тайн свежих не бывает. Свежая тайна — это сплетня. Тайна, чтобы она чего-нибудь стоила, должна быть старая…

— Резонно, — заметил Джангиров, усмехаясь потихоньку как бы про себя. — Хотя знаешь, Иван, я понял недавно, что тайны, как коньяк, не должны быть слишком старыми. Они умирают от возраста… Ладно, поехали ко мне обедать…

Потапов помотал головой:

— Не могу, Петро! Хотел бы в рай, да грехи мои тюремные не пускают — на работу надо… Ты меня отвези на мое хозяйство, успеем поговорить.