Ракетная рапсодия

— А мы и идем почти в подъезд. — Бесстрастно кивнув на эту фразу, которую он, внутренне напрягшись, пустил как пробный шар, она вновь заблестевшими глазами посмотрела на него. — Тут улочки узкие, ребята, у кого машины были, их всегда здесь оставляли, там так узко, что двум машинам не разъехаться. Я этим путем каждый раз домой ходила.

Переждав наплыв машин, они перешли улицу. Пройдя несколькими переулками, зажатыми между старых, мрачно-затейливых зданий, они вышли к маленькому перекрестку, где на углу стоял обшарпанный остов трехэтажного, без украшений здания. Окна без рам и стекол зияли пустотой, внутренние переборки были разрушены, от дома остались лишь стены и крыша. Запрокинув голову, она несколько секунд стояла неподвижно, глядя на верхний этаж, сжимая пальцами натянутый ремешок висевшей на плече сумки. Словно вспомнив о его присутствии, она обернулась к нему.

— Вон мои окна. — В глазах ее на секунду блеснули слезы. Отвернувшись, она пошла по переулку в сторону скверика. Он двинулся за ней. Остановившись у детской песочницы с грибком, она расстегнула сумку, шаря в поисках сигарет, и, не найдя их и закрыв сумку, потерянно-ясными глазами посмотрела на него. — Я здесь два года жила. — Сказав это и словно забыв о нем, она, повернувшись, посмотрела куда-то в сторону.

Шагнув к ней и притянув за плечи, он стал целовать ее. Не противясь ему и даже слегка касаясь его руками, словно безучастно позволяя ему делать это, она смотрела куда-то вверх, не отталкивая его, но переживая что-то свое, чувствами не присоединяясь к нему. Подождав, пока он отстранился от нее, она снова раскрыла сумку, шаря в ней и перебирая ее беспорядочное содержимое.

— Сигареты на столе забыла. — Он с готовностью посмотрел на нее.

— Пойдем купим?

Она махнула рукой.

— Не надо.

Повернувшись, она пошла через детскую площадку, ничего не сказав ему, не жестом, скорее мягким поворотом тела соглашаясь, чтобы он следовал за ней. Невольно отстав на секунду, глядя на ее широкие круглые икры, он догнал ее. Подняв голову, она словно с обидой оглядела скверик.

— Моей любимой собаки нет.

— Собаки?

— Ну да. Вернее, я у нее была любимая. — Она влажно блестящими глазами посмотрела вверх. — У меня шуба была, старая, енотовая, рыжая. А у комендантши собака была, тоже рыжая. Она была как моя шуба. Когда я в шубе подметать выходила, она от меня балдела, всюду за мной как привязанная ходила. Когда я как-то раз домой поехала, всю дорогу до вокзала со мной пробежала, хотела со мной на Профсоюзную ехать. Я ей в вокзальном буфете две палки колбасы скормила, она от нее забалдела, тогда только согласилась остаться. Вот я пришла, а ее нет.

Он кивнул.

— Она, наверно, воспринимала тебя как вожака стаи.

— Ни фига она меня не воспринимала. То есть воспринимала, пока я была в шубе, а летом и облаять могла. — Она покрутила головой. — Ладно, все это фигня.

Выйдя из скверика, они прошли между старинными домами. Впереди, в просвете переулка показалась улица с несущимися машинами. Посветлевшими глазами, уже улыбаясь, она с комической обидой посмотрела перед собой.

— А шубу эту я как-то Патрикеевой поносить дала, это моя подруга, на один день одолжила всего. Так эта собака сразу за ней увязалась. Вот проститутка.

Переживая вместе с ней, желая ее посмешить, он непонимающе посмотрел на нее.

— Кто, Патрикеева?

— Да нет, эта Жулька. — Она с затаенно-озорной улыбкой спрятала глаза. — Патрикеева-то само собой. Подожди. — На секунду остановившись, запрыгав на одной ноге, поправляя подогнувшийся задник туфли, она схватила его за плечо. Распрямившись, она взяла его под руку. Они снова пошли вместе. Внутренне вздрогнув за ту секунду, пока он видел ее подогнутую полную ногу, он, скосив глаза, посмотрел на ее безмятежно-курносый, с припухлыми губами профиль. Пройдя переулком, они вышли на проспект. Высвобождено оглянувшись под наплывом ветра, шевельнувшего ее волосы, она вскинула голову, просветленно глядя на горящие заходящим солнцем окна и крыши домов.

— Сколько здесь жила, до сих пор к этой красоте привыкнуть не могу. Просто сердце вздрагивает, так красиво. Я но этому проспекту больше всего гулять любила. — Она перевела на него взгляд. Секунду они смотрели друг другу в глаза. Словно что-то видя, угадывая в нем, радостно выводя его из погруженного в нее состояния, она пощелкала пальцами перед его лицом. — Ку-ку. Мне сигареты купить надо.

Повернувшись, она пошла к киоску. Вновь на секунду отстав, глядя на ее сильные холеные ноги, и затем догнав ее у киоска и сунув в окошечко деньги, он передал ей пачку. Секунду, словно не зная, что делать дальше, они стояли друг напротив друга. Снова чуть запрокинув лицо, так, что в белках ее глаз вновь засинело небо, она летящим взглядом посмотрела вверх.

— Вечер классный. — Она перевела на него лучистый взгляд. Секунду они вновь смотрели друг на друга. Вздрогнув, он сделал движение к ней.

— Поехали ко мне.

Словно не удивившись, ожидая этого, она, отведя глаза, со сдерживаемой улыбкой помотала головой.

— Нет.

— Почему?

Она помотала головой снова.

— Я не могу.

— Но почему?