Ракетный бумеранг

Гнетущая тишина. Вот клубы дыма вырвались из-под ракеты, раздался голос: «Есть контакт подъема». Дальше все по плану: отработала первая ступень, отработала вторая ступень, отработала третья. Поздравляем «хруничевцев». Теперь наша очередь.

— Теперь ты, постарайся, — напутствовал В.  Ремишевский.

— Он постарается, — ответил я, имея в виду блок. Сели в автомобиль и поехали к себе на 254го площадку. По телефону доложили, что все операции на блоке при полете на носителе прошли штатно. После отделения от носителя блок выходит из зоны радиовидимости наземных средств. Нужно ждать более часа, чтобы получить информацию о первом включении. В комнате управления все на месте. Связь с центром управления установлена, ждем.

— Какие-то нюансы с выведением «Протона», — встретил меня Л.  Т.  Баранов неожиданным сообщением.

— Какие?

— Сейчас приедет А.  Иванов, зам. командующего.

У него больше информации.

— Если есть ошибки, то мы блоком их парируем. Так уже бывало. Не раз выручали «Протон».

— Смотря какие ошибки.

— Это верно. Подождем.

Приехал полковник А.  Иванов.

— Сообщили, что «Протон» вывел не с теми параметрами головной блок.

— Какие параметры?

— Сейчас будем узнавать. Кажется, недобор скорости. По сообщению центра управления, по баллистическим данным вышли на «незамкнутую» орбиту. Это означало, что ракета упала в океан примерно недалеко от Гавайских островов.

— Проверь, есть ли связь с блоком на переходной орбите или круговой, — прошу В.  Глухова по телефону, — и сообщи.

— Да мы перестроили антенны, ждем сигнала.

Томительно тянутся минуты.

— Связи нет.

Косвенно все говорило о беде. Снова связываюсь с центром управления.

— Ни на одной орбите связи ни с блоком, ни с аппаратами нет.

Подъехал командующий. Вид озабоченный. Да и у всех настроение упало. В зале заседаний В.  П.  Ремишевский собрал членов госкомиссии. Долго ждали генерального с «Хруничева».

Вид у него растерянный. В.  П.  Ремишевский четко и уверенно раздавал поручения. Это касалось организации исследований причин аномальной работы носителя, сообщений в прессу, отправки полетного задания в Москву на проверку, уточнения исходных данных, по которым велся расчет полетного задания. Ведь первое предположение — были ошибки в полетном задании.

Вечером того же дня основные члены госкомиссии самолетом «Хруничева» вылетели в Москву.  Е.  Межирицкий по телефону дал команду своим специалистам задержаться на работе, чтобы к утру был разжеван вопрос по полетному заданию.

— Ты не волнуйся, — подошел к Ефиму, — разберетесь. —  Не сомневаюсь, — грустно констатировал он, — до встречи.

Доложил В.  А.  Лопоте.

— Кто виноват?

— Не мы. Блок еще не включал свою двигательную систему.

— Войди в комиссию. Она наверняка будет создана. Доложишь.

— Хорошо.

Команда РКК «Энергия» вылетела в Москву на следующий день. Настроение было отвратное. Случилась беда с «Протоном» — это наша общая беда. Ракетчик никогда не будет злорадствовать по поводу несчастья у коллеги. Завтра такое же может быть у тебя. С аэродрома сразу на работу.

Звонок от генерального: — Говорят, мы перетяжелили блок на полторы тонны. —  Как это?

— Не знаю, проверь.

Поднял своих проектантов. Все подтвердили массовые характеристики блока. Их выдали в полетное задание, и они согласованы с ГКНПЦ им. М.  В.  Хруничева.

Позвал К.  Попова.

— Проверьте все паспортные данные, формуляры, акты заправки. Все поднимите: тарировочные характеристики баков, протоколы взвешиваний, надежность датчика уровня, не ошиблись ли с установкой.

Работа закипела. Доклады проектантов: все посчитано правильно, уровень в баке окислителя рассчитан в соответствии с тарировочными характеристиками, горючее залили в бак полностью, как требовали инструкции, и слили дозу на весы. Проверили заправку двигательной установки обеспечения «запускнорма». Подняли паспорта всех агрегатов, все соответствовало штатным характеристикам.

Откуда взялся перевес? Логика и дополнительный анализ показали, что могли быть только излишки жидкого кислорода. И вновь, в третий раз проверяем расчеты уровня жидкого наполнения в баке окислителя. Расчеты у Н.  Чекмарева правильны, но все равно пригласил к себе и лично проверил.

— Какие сведения по датчику заправки?

— Что-то темнят в 24 м отделении. Вот уже третий час не дают информации, — как-то горестно констатировал К.  Попов.

— Что там может быть?! Ведь датчик устанавливает по своей шкале процент заполнения. Мы же не первый раз заправляем. Уже более 300 пусков сделали, и ни разу датчик не отказал. К тому же на ДМ‑03 он продублирован.

— Какие-то особенности, наверное, есть.

— Мы же летали с таким датчиком на 17 С40 и на ДМSLБ (были такие модификации «разгонника»).

— Летали.

— И что поменялось?

— Не знаю.

Уже после 9 часов вечера пришел начальник отделения 24 Александр Мартынов. По виду было понятно, что он принес неприятные вести.

— Кажется, проблема с уставкой на датчик.

— Мы не первый раз летаем с таким датчиком.

— Изменилась конструкция установки датчика.

— Не понял.

— За счет проставки в верхней части бака. —  Принесите чертежи, разговаривать на пальцах не привык.

Принесли чертежи.