Ракетный корабль «Галилей»

— Нет. Гудман сделал свои расчеты после того, как на станции «Терра» был построен большой баллистический компьютер.

— Я знаю, просто я думал, что это было раньше.

Теория, утверждающая, что астероиды когда-то представляли собой планету, находившуюся между Марсом и Юпитером, долгое время не признавалась, потому что орбиты астероидов, казалось, не имели между собой никакой связи. А если планета разорвалась на части, в месте взрыва орбиты осколков должны пересекаться. Профессор Гудман, пользуясь гигантским, работающим в невесомости компьютером, доказал, что это обстоятельство объясняется возмущениями от многовекового воздействия на астероиды других планет.

По его расчетам, взрыв безымянной планеты произошел почти полмиллиарда лет назад и основная масса осколков ушла за пределы Солнечной системы. Оставшиеся осколки — теперешние астероиды — составляют не более одного процента от ее массы.

Лейтенант Турлов замерил угловую ширину осколка, посмотрел по радару, какое до него расстояние, и записал получившиеся в результате размеры. Обломок оказался не настолько велик, чтобы тратить время и силы на расчеты его орбиты; он был просто включен в список объектов, засоряющих поле астероидов рядом с орбитой Марса. Осколки размером меньше, чем этот, просто записывались, а столкновения с мельчайшими частицами регистрировались электронным счетчиком, который был связан с обшивкой.

— Знаешь, Мэтт, что больше всего меня волнует в связи с моим увольнением? — продолжал Турлов. — Ты когда-нибудь обращал внимание, чем отличается офицер Патруля от всех прочих?

— Ну конечно!

— Так чем?

— Чем отличается? Ну, во-первых, мы космонавты, а они — нет. Я думаю, все дело в том, насколько велик вокруг тебя мир.

— Верно, да не совсем. Не следует увлекаться только размерами. Сто миллионов квадратных миль пустоты — как были, так пустотой и останутся. Разница много глубже. Мы обеспечили человечеству сто лет мира, сейчас нет ни одного человека, который видел войну. Мир и благополучие люди стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Но это не так. За спиной человека миллионы лет опасностей, голода, смерти; для истории сто лет мира — всего мгновение. И лишь только Патруль, я думаю, осознает это.

— Вы за то, чтобы Патруль отменили?

— Разумеется, нет! Что ты, дружище! Но мне очень хочется, чтобы люди поняли, как они недалеко от джунглей. И вот еще что… — Турлов робко улыбнулся. — Жаль, ведь никто из них толком не понимает, что мы собой представляем. Многие считают нас наемниками, работающими за деньги налогоплательщиков.

Мэтт кивнул:

— Они считают нас чем-то вроде транспортной полиции. В моем городе живет один тип, который торгует подержанными вертолетами. Так он меня как-то спросил, почему это люди из Патруля, когда уходят в отставку, получают пенсию. Он сказал, что не смог бы так вот просто сидеть и в свои тридцать пять лет ни хрена не делать и не понимает, чего это ради он должен тратить деньги на того, кто так делает, — на лице Мэтта появилось недоуменное выражение. — И в то же самое время он вроде как восхищается Патрулем — хочет даже, чтобы его сын стал кадетом. Не понимаю я этого.

— То-то и оно. Мы для них просто дорогая, но бесполезная игрушка. И принадлежит она как бы им. Они не понимают, что мы не продаемся. Охранник, которого можно купить, ничуть не лучше жены, которую купили за деньги.

На следующей неделе Мэтт выкроил время, чтобы заглянуть в корабельную библиотеку: ему хотелось подробнее узнать о взорвавшейся планете. Сведений тем не менее было немного: сухие статистические данные о размерах астероидов, осколков и космических частиц; данные по их распределению и орбитам; вычисления Гудмана. И ни слова о том, как это произошло — никаких описаний, только ученые теории.

Во время следующего своего вылета он завел об этом разговор с Турловым.

— А что ты собирался найти? — пожал плечами Турлов.

— Не знаю, во всяком случае, больше, чем я нашел.

— Наши представления о времени — временной масштаб — не позволяют узнать многое. Предположим, ты возьмешь одну из учебных кассет, из тех, с которыми ты работаешь, скажем, вот эту, — офицер поднял на ладони кассету, озаглавленную «Социальные структуры аборигенов Марса». — Возьмешь эту кассету и посмотришь пару снимков из середины. Скажи, ты сможешь на основе этих двух снимков воссоздать тысячи, много тысяч, кадров, которые идут перед ними. Можешь ты это сделать, руководствуясь одной логикой?

— Нет, конечно.

— В этом-то все и дело. Если человечеству удастся уцелеть в ближайшие несколько миллионов лет, вот тогда, может быть, мы начнем кое-что понимать. А пока мы даже не знаем, о чем спрашивать.

Мэтту такое объяснение не понравилось, но возразить ему было нечего.

— Может быть, — продолжал Турлов, нахмурившись, — мы так и не сможем задать никаких вопросов. Ты ведь знаком с марсианской идеей «двойного мира»…

— Конечно, но ничего не понял.