Ракетоносцы. Адское пламя

– Я отправляюсь в Россию – дела такой степени важности нужно контролировать на месте. Я отправлюсь туда под маской латиноамериканца: русские имеют в этом районе мира очень большой интерес. А потом направлюсь в Египет – вы знаете, к кому и зачем.

«Отчаянный парень» – с уважением подумал Донован.

– Вы надеетесь раскачать ситуацию? – спросил он.

– Надеюсь. Удалось ведь нам сделать это в шестнадцатом.

– Тогда всё было по-другому. Я был советником при штабе Колчака, и я знаю Россию. Для масштабного выступления требуется масштабное недовольство масс, чего в Народной России нет и в помине. Красину, Вознесенскому и их единомышленникам удалось соорудить социальную конструкцию, чем-то напоминающую Древний Египет или Вавилон: владеющие знаниями жрецы фактически правят страной – среди них есть талантливые управленцы. А технократия вызывает меньшее недовольство, чем олигархия, бюрократия или тоталитаризм в чистом виде: интеллектуалы меньше других стремятся к осязаемым материальным благам, вызывающим зависть и раздражение простых людей. Уровень жизни в России неуклонно растёт, а степень эгоистичности всех членов общества снижается – похоже, русские всерьёз вознамерились воспитать нового человека, о пришествии которого пророчили марксисты.

– Кроме интеллектуалов-технократов, – возразил Гэллап, – в Народной России есть олигархисты и администраты, жаждущие власти. И ещё там есть идеологисты, мечтающие о построении «чистого» коммунизма – такого, каким они его себе представляют. И эти парни готовы на всё. А нам ведь не нужна революция наподобие Февральской или Сентябрьской – достаточно – как это по-русски? – замятни, локальных беспорядков и «охоты на ведьм». Если – в случае успеха операции «Шевалье» – внешнеполитическая ориентация кайзеррейха резко изменится, да ещё с учётом напряженных отношений между НР и Японией, русским станет не до нас. Для идеологистов союз с монархической Германией противоестественен – единый фронт континенталов развалится.

Глава Управления Стратегических Служб США обо всём этом знал – он принимал в разработке «евразийского дуплета» самое активное участие, – но слушал Льюиса Гэллапа с удовольствием, заодно прокручивая в уме и ещё раз оценивая все детали предстоящего.

– Ну что ж, – сказал Донован, подводя итог, – in God we trust[71]. «И может быть, – добавил он мысленно, посмотрев на эмблему Управления, украшавшую стену его кабинета, – наше копьё пробьёт тевтонский панцирь и русскую кольчугу надёжнее, чем атомный меч, который куется в Лос-Аламосе».

Эмблема УСС – предшественника ЦРУ

* * *

Вивьен нервничала. В последние годы ей вообще не хватало душевного спокойствия: отношения с мужем, Лоуренсом Оливье, стремительно ухудшались, а Соединённые Штаты Америки, страна, давшая ей приют, видела в ней уже не ослепительных героинь «Унесённых ветром» и «Леди Гамильтон», а всего лишь англичанку, подданную враждебной державы. И это странное приглашение, очень похожее на арест, перелёт из Калифорнии в Вашингтон в сопровождении молчаливых людей с бесстрастными лицами… Зачем? Что нужно этим янки от неё, от красивой тридцатидвухлетней женщины, находящейся на грани нервного срыва? Актриса чувствовала себя очень неуютно в кабинете главы УСС, и её состояние не укрылось от внимательного взгляда генерала Донована.

– Прежде всего, успокойтесь, леди, – произнёс он доверительным тоном. – Вам ничего не угрожает. Наоборот – я хочу предложить вам сыграть роль, которая затмит все ваши предыдущие роли и войдёт в историю.

– О какой роли идёт речь? Вы кинопродюсер?

– Я? О, нет. Я режиссирую и ставлю пьесы на сцене, имя которой – весь мир. И на этой сцене я предлагаю вам роль Елены Прекрасной.

– Елены Прекрасной?

– Да. Только она стала причиной Троянской войны, а ваша героиня прекратит войну, которая столько лет заливает кровью всю нашу планету. Заманчиво, не так ли?

– Я не совсем понимаю…

– Объясню. Некая высокопоставленная персона испытывает к вам нежные чувства и готова на всё, лишь бы вы стали его возлюбленной.

– Я поняла. Вы не продюсер, вы сводник. Вот уж не думала, что разведка США…

– Вы не поняли, – мягко перебил её генерал. – Речь идёт о немецком принце Августе, известном как «Железный Принц».

– И вы предлагаете мне роль библейской Юдифи, поразившей мечом Олоферна…[72]

– Вам не придется никого убивать. Любовь сама по себе имеет свойство приручать хищников и обезоруживать врагов.

– Вы хотите подложить меня в постель к тевтонскому варвару, который растоптал мою страну? А вы спросили меня, готова ли я на это пойти? Я вообще-то замужем.