Ракеты и люди

Еще целые сутки вокруг эшелона продолжалась суета, пока все устроились, привезли все забытые в ночной суматохе вещи, снабдили всех обильными пайками и погрузили двух греттруповских коров.

Институт «Рабе»и институт «Нордхаузен» перешли в режим ликвидации.

Весь технический, обслуживающий персонал остался, коммерческий аппарат не дрогнул и, получив заверения, что никого из них увозить не будут, приступил к работе по ликвидации всех долгов. Нам предстояла еще большая работа по размножению и комплектации документации, свертыванию и упаковке лабораторного и производственного имущества, сбору еще не выполненных заказов у смежных предприятий. Большую помощь оказывали теперь офицеры БОН, которые тоже пока оставались в Германии.

Свертывание работ такого масштаба заняло у нас почти три месяца, и только в январе 1947 года весь основной советский состав института «Нордхаузен» с семьями прибыл в Москву на Белорусский вокзал.

Собранные ракеты, детали ракет для комплектации, станки, приборы, оборудование и автомобили, приобретенные нами в личную собственность, в том числе и королевкий «хорьх», прибыли в Подлипки раньше и были к нашему приезду уже частично «разукомплектованы».

Личный состав БОН вместе с переданной им материальной частью, несколькими ракетами А-4 и наземным оборудованием выехал из Тюрингии на строящийся Государственный центральный полигон только летом 1947 года.

Так закончилась наша двухгодичная деятельность в Германии по ракетной технике.

До сих пор идут споры о том, какое значение для развития отечественного ракетостроения имели немецкие достижения периода второй мировой войны.

Я попытаюсь коротко сформулировать свои ответы на этот вопрос. Во-первых, мы, американцы, англичане и французы, работавшие над новыми видами вооружения, убедились, что автоматически управляемые ракеты дальнего действия — это не далекое будущее, не фантастика, а реальность, что в дальнейшем этот вид оружия наверняка будет использован в гораздо более широких масштабах, чем это имели возможность сделать немцы.

Во— вторых, мы имели возможность не по литературе, а на собственном опыте изучить недостатки, слабые стороны немецкой техники и еще в Германии подумать о ее существенном усовершенствовании.

В— третьих, к ракетной технике было привлечено внимание всемогущей иерархии партийного, государственного и военного руководства. Постановление от 13 мая 1946 года есть прямая реакция на нашу деятельность в Германии и, конечно, в какой-то мере ответ на работы в США на базе той же немецкой техники.

В— четвертых, мы поступили правильно, организовав изучение и восстановление техники на территории Германии, обладавшей еще мощным техническим потенциалом, с участием немецких специалистов. Подобных по масштабам условий работы в первые два послевоенных года в нашей стране обеспечить было невозможно.

В— пятых, и это, может быть, один из самых важных результатов: за время работы в Германии была воссоздана не только немецкая техника. Королев как-то высказал очень правильную оценку работы советских специалистов в Германии: «Самое ценное, чего мы там достигли, -создали основу сплоченного творческого коллектива единомышленников».

Глава 4. Становление на родной земле

Возвращение

Я пробыл в Германии 21 месяц. Большинство работавших в институтах «Рабе» и «Нордхаузен» советских специалистов значительно меньше: от 6 до 12 месяцев. Сам Королев пробыл в Германии около 15 месяцев. Будущие главные конструкторы будущей новой советской техники — Валентин Петрович Глушко, Николай Алексеевич Пилюгин, Виктор Иванович Кузнецов, Владимир Павлович Бармин, Михаил Сергеевич Рязанский, почти все их первые заместители и будущие ведущие специалисты-исследователи, конструкторы, технологи-производственники, военные испытатели — в общей сложности несколько тысяч человек — одновременно проходили на протяжении более года школу переподготовки, переквалификации и трудную школу «притирки», совместимости, знакомства друг с другом. Многие из нас обрели на долгие годы хороших друзей.

При создании больших и сложных технических систем возникало множество новых научно-технологических трудностей. Одна из них оказалась ранее не предвиденной. Требовалось отработать новые «системные» взаимоотношения между людьми — создателями всех элементов большой системы.

Этот фактор, чисто человеческий, имел исключительно большое значение после нашего возвращения, да и с самого начала нашей деятельности в 1947 году.

Вернулись спустя почти два года после победы, но в трудное, сложное время. Увлеченные новой областью творческой деятельности, открывающейся бескрайней перспективой, мы строили самые радужные планы на будущее ракетной техники. Оторвавшись от послевоенной московской действительности, до возвращения в Союз мы практически не испытывали обычных для советских людей того времени житейских забот. Окунувшись в первые месяцы 1947 года в новую для нас атмосферу, мы были вынуждены затрачивать время и энергию на «реадаптацию» на родной земле.