РАКЕТЫ И ЛЮДИ

У зенитчиков такой веры не было. Наоборот, они понимали, что рано или поздно появится новое руководство и скажет: «Кончайте базар, все надо делать по-другому». Идея реорганизации зенитно-управляемой техники зрела на всех уровнях. Это давало мне по крайней мере моральное право притворяться глухим к критике со стороны Синельщикова, поддерживающего его Тритко, парткома и отдавать весь трудовой потенциал отдела «У» тематике Королева. Теперь могу признать, что это творилось с молчаливого согласия Победоносцева. Но Гонор меня предупредил, что если не найду хорошего объяснения причинам игнорирования зенитной тематики, то при очередном всплеске антикосмополитизма я рискую сломать себе шею.

У меня почему-то была твердая уверенность, что спасение придет со стороны, извне! Должны же быть в стране разумные люди, которые поймут, что НИИ-88 своими ракетами Р-1 и будущими Р-2 не спасет Москву от американских атомных бомб.

Мы вместе с Сергеевым, обсудив ситуацию, решили, что дело Синельщикова, Рашкова и других зенитчиков бесперспективно на нашей базе. В ближайшее время это станет понятно высокому начальству. Им в институте быть недолго, а нам тонуть с ними вместе ни к чему. Поэтому, опираясь на моральную поддержку Победоносцева, на критику со стороны Королева, что мы не удовлетворяем по объемам работ его требованиям, будем проводить линию тихого игнорирования работ по ЗУРам.

Тяжелейшим ударом для меня и всего нашего коллектива явилась трагическая гибель Дмитрия Сергеева на Кавказе, куда он вырвался для участия в сложном по тем временам переходе по нескольким вершинам.

Несмотря на то, что в те годы модно было утверждать, что «незаменимых нет», я убедился в обратном. Каждый творящий по-своему незаменим. Все мы незаменимы. Уверен, что если бы не гибель

Романа Попова и Дмитрия Сергеева, многое в нашей ракетной радиотехнике получалось бы по-другому, работа шла бы значительно эффективнее.

Впрочем, принято повторять, что история не любит сослагательного наклонения:» Что было бы, если бы…» В этой связи хочу описать конкретные встречи и события, которые характеризуют общую атмосферу в отрасли, в которой мы работали в те первые послевоенные годы. Они подтверждают тезис о том, что иногда закономерный ход исторических событий может быть изменен, казалось бы, по игре случая.

ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ЗЕНИТНЫХ РАКЕТ

Действительно, обстоятельства требовали кардинальных решений по проблемам зенитных управляемых ракет. Я и весь коллектив отдела «У» были кровно заинтересованы в этом не только из общепатриотических, но и из эгоистических интересов. Мы ждали чуда. И спасение пришло сразу с двух уровней – с самого верха и самого низа.

Начну в хронологическом порядке. Вначале появились признаки «спасения сверху».

Осенью 1947 года я был вызван Ветошкиным в министерство. Он был сильно взволнован и предупредил меня, что мы с ним сейчас пойдем к министру, там будет обсуждаться новое интересное предложение по системе управляемой ракеты. Я приглашен как эксперт и должен дать заключение, может ли этот проект быть реализован на базе НИИ-88 и в какой мере я со своим коллективом способен участвовать в его реализации. «Вопросов мне, Борис Евсеевич, не задавайте, там на месте ориентируйтесь сами, но имейте в виду, что опрометчивые поспешные ответы могут иметь для вас серьезные последствия».

Когда вошли в кабинет Устинова, я увидел главного инженера нашего радиолокационного института НИИ-20 Михаила Слиозберга и знакомых мне еще по работе в авиации разработчиков оптических прицелов.

Устинов усадил нас всех по одну сторону длинного стола совещаний и предупредил: «Эту сторону оставим свободной. Сейчас приедут товарищи, которые доложат нам существо своих предложений. Ваше дело – высказаться только по вопросу о научно-исследовательской и производственной базе, которая нужна для реализации».

Вошли двое: инженер-полковник ВВС и майор войск связи. Устинов представил: «Сергей Лаврентьевич Берия,– и далее, без имени, отчества, просто, – полковник Куксенко». Ба! Как же я его не узнал? Знаменитый Куксенко – радиоинженер, кумир моей радиолюбительской юности. Когда я только приобщался в школьные годы к радиотехнике, Куксенко уже учил нас уму-разуму в клубе радиолюбителей на Никольской и часто публиковался в радиожурналах, а я читал все, какие только были. Но вместо стройного молодого радиоинженера, на которого мы, школьники, смотрели, как на радиополубога,теперь я увидел седого грузного полковника, которому, видимо, трудно было стоять. Он сделал общий поклон и поспешил сесть.

Молодой Берия начал развешивать плакаты. Все сразу сообразили, что перед нами сын Лаврентия Павловича, и замолчали.