Ракеты и люди. Лунная гонка

С Михаилом Ивановичем Самохиным в последние годы я общался только по телефону. Ему перевалило уже за девяносто, но он поддерживал меня своим неукротимым оптимизмом даже тогда, когда жестко критиковал власти, разрушающие армию и военное могущество государства. 22 августа в ритуальном зале военного госпиталя им. Н.Н. Бурденко для прощания с Самохиным собрались офицеры военно-морской авиации, многие из которых, по моим соображениям, живого Самохина никогда и не видели. Михаил Иванович пару лет назад весело говорил, что при всех современных бедах в армии сохраняется «полный порядок» по захоронению генерал-полковников. Действительно, Министерство обороны позаботилось о всей процедуре вполне достойным образом.

При встрече в Доме журналиста Марк Лазаревич Галлай порадовал меня высокой оценкой, которую он дал первым двум моим книгам. Вскоре он прислал мне свою последнюю книгу – «Небо, которое объединяет». Выслав ему свою третью книгу, я по телефону рассказал о своих планах по главе «Человек в контуре управления» для четвертой книги. Он очень заинтересовался и попросил, если это будет возможно, ознакомить его с этой главой, так как окончательный срок выхода книги я ему назвать не мог. Нет, не успел я переслать Галлаю рукопись главы. Его скоро не стало.

Для тех, кто не читал мои первую и вторую книги «Ракеты и люди», кратко повторюсь. С Гермогеном Сергеевичем Поспеловым мы вместе прошли все курсы МЭИ с 1934 года и в 1940 году защитили дипломные проекты на электромеханическом факультете. Гермоген Поспелов, получивший в студенческом обществе прозвище Сынок, среди выпускников МЭИ был одним из наиболее талантливых и увлеченных теоретическими исследованиями. В начале войны Гермоген был призван в армию рядовым, попал в стрелковую часть, оборонявшую Москву. Чудесным образом он остался жив и закончил войну капитаном Военно-Воздушных Сил. В прославленной Военно-воздушной инженерной академии им. проф. Н.Е. Жуковского Поспелов достиг чина генерал-майора, получил ученое звание профессора, степень доктора технических наук, в 1966 году был избран членом-корреспондентом, а в 1984-м – действительным членом Академии наук СССР.

На одном из последних академических собраний Гермоген не забыл в очередной раз похвалить меня за первые две книги «Ракеты и люди» и упрекнуть, что я не принес ему третью и «чикаюсь» с четвертой.

– Спеши, – сказал он, – а то ведь не успею прочесть. Инфаркты – это пострашнее самых жестоких бомбежек на фронте. Там мы верили, что если прыгнуть в свежую воронку после взрыва, то останешься жив, потому что в одну и ту же воронку две подряд бомбы попасть не могут. Во время войны каждый фронтовик имел шанс выжить. Теперь нам с тобой за восемьдесят и никакие воронки и никакие изобретения не спасут. С каждым днем растет вероятность попадания, которое заканчивается «летальным исходом». В утешение родным паталогоанатом скажет: «Удивительно, как он дожил до такого возраста».

Я попытался отвлечь Гермогена от таких мрачных мыслей и спросил, помнит ли он свою речь, которую произносил на моей свадьбе в 1936 году, и прогнозы за праздничным столом, когда мы встречали Новый, 1941, год. Несмотря на близость к президиуму академического собрания, мы, перебивая друг друга, пытались воспроизвести наше видение мира 57-летней давности. Стремясь «объять необъятное», я попросил Гермогена Сергеевича Поспелова – академика, генерала и старого друга – встретиться и серьезно поговорить о его последних работах в области искусственного интеллекта.

В марте 1998 года на академическое собрание Гермоген пришел с палочкой. Оправившись после очередного инфаркта, он не потерял чувства юмора.

– Продолжается прицельная стрельба по нашему с тобой квадрату. Недолет, перелет и, наконец, попадание.

Несмотря на такой прогноз, мы договорились о встрече в Вычислительном центре Академии наук на улице Вавилова.

– Посидишь в нашей «башне из слоновой кости» и убедишься, что искусственный интеллект не способен одолеть тупость человеческого, – сказал Гермоген.

Не могу себе простить, что в повседневной суете так и не приехал на предложенную Гермогеном встречу.

27 ноября 1998 года я возвращался «Красной стрелой» из Санкт-Петербурга, где участвовал в научной конференции и собрании Академии навигации и гироскопии. На Ленинградском вокзале меня встретил мой сын Валентин и отвез в ритуальный зал Российской академии наук. Здесь, у гроба, в котором лежал Гермоген, я подсчитал, что мы знали друг друга 65 лет!

Стрельба без промаха невидимого снайпера по «квадрату», в котором находились герои моих мемуаров, продолжалась.