Ракеты на Лондон. Архивы британской разведки

Под таким двойным давлением Карне принял предложение гестаповцев. Свою новую карьеру он начал с того, что предал Оливье, в то время находившегося в тюрьме. Читатель помнит, что сначала немцы поверили Оливье и полагали, что он занимался контрабандой валюты. Теперь же они знали гораздо больше, включая тот факт, что Оливье поддерживал связь с союзниками.

Не довольствуясь тем, что он обрек Оливье на смерть, Карне затем донес на его отца, и того вторично арестовали и заключили в концлагерь. В 1944 году он умер в Бухенвальде.

Как часто случается, человек, ставший на путь предательства, работает на врага усерднее, чем работал на своих. Так было и с Карне. Завоевав доверие немцев, он развернул свою деятельность и в Швейцарии. Выдавая себя за участника движения Сопротивления, он заманивал во Францию патриотов и выдавал их немцам.

В конце концов швейцарцы разоблачили Карне. На допросе в контрразведке он сознался во всем и рассказал, что выдал Оливье Жирана.

В 1945 году Карне приговорили к расстрелу, но приговор не был приведен в исполнение в связи с окончанием военных действий. По швейцарским законам смертная казнь была заменена Карне пожизненным заключением.

Пока решалась судьба Оливье, у Мишеля возникли неприятности иного плана. Как уже упоминалось, в своей коммерческой деятельности он стремился не вступать в деловые связи с оккупантами и избегал выполнения немецких заказов на газогенераторы.

Весной 1942 года в контору к Мишелю пришли два немецких офицера и передали ему приказ о реквизиции всей продукции фирмы. В соответствии с этим приказом поступающие с дижонской фабрики газогенераторы надлежало передавать оккупационным властям.

Мишель принял этот приказ, но не подчинился ему. Он договорился об отправке газогенераторов с фабрики непосредственно заказчикам.

Так продолжалось несколько недель, и вдруг однажды Мишель получил повестку о явке в суд. Он не пошел на слушание дела, и его заочно приговорили к шести неделям заключения в крепости д’Отвилль в Дижоне. В решении суда было сказано, что Мишель обязан в течение четырнадцати дней явиться к месту заключения.

Не подчиниться этому решению — значило оказаться вне закона и скрываться. Это отрицательно сказалось бы на тайной деятельности Мишеля и могло вызвать неприятности на официальной службе в фирме. Но в то же время казалось, что, подчинись Мишель решению суда, немцы оставят его в покое после того, как он отбудет наказание.

В течение нескольких дней Мишель раздумывал над тем, как поступить, и решил не являться в д’Отвилль.

За несколько дней до истечения срока Мишель почувствовал за собой слежку. Несколько раз ему передавали, что им интересовались в кафе и других местах, которые он часто посещал до инцидента с приказом о реквизиции газогенераторов. Мишель перестал ночевать дома и бывал у себя на квартире и в конторе, только убедившись в полной безопасности.

Однажды к нему на квартиру пришли два немецких офицера. Дома была только жена Мишеля. Она ничего не знала о деятельности мужа, но давно уже подозревала, что он связан с движением Сопротивления. С видом полного безразличия жена Мишеля сказала офицерам, что, по сути дела, уже давно разошлась с мужем, редко видит его и не знает, где он находится. Тут же она упомянула, что муж иногда присылает ей открытки, и выразила готовность сразу же сообщить куда следует, когда получит от Мишеля очередную открытку.

Это, по-видимому, удовлетворило посетителей. Как только они ушли, госпожа Оллар поспешила на улицу и позвонила в контору к Мишелю с просьбой передать ему, чтобы он связался с ней по телефону в известном ему месте. Она имела в виду кафе, куда Мишель обычно звонил ей, когда хотел передать что-нибудь срочное. Так ей удалось предупредить Мишеля о том, что немцы ищут его.

Тогда Мишель решил немедленно уехать из Парижа и распространить версию о прекращении деятельности своей конторы. В ту же ночь он сел на поезд, идущий в Тулузу. Оттуда он послал открытку жене, в которой сообщал, что намерен поселиться в этом районе. Жена Мишеля показала эту открытку гестаповцам, и те даже поблагодарили ее за «помощь».

Одновременно Мишель написал письмо своему секретарю, которое, по его расчетам, также должны были перехватить гестаповцы. В письме он давал указание закрыть контору. Немцы, конечно, не могли знать, что еще до отъезда из Парижа Мишель поручил своему секретарю подыскать новое помещение и открыть контору под другим названием.

После недельного отсутствия Мишель вернулся в Париж и к началу августа устроился в новом помещении на Рю-Бобур под новой вывеской: «Французское бюро газогенераторной техники». Сам он бывал в конторе редко, предоставив руководство делом своему секретарю.

Казалось, что его след потерян, но Мишель очень беспокоился о судьбе семьи. В сентябре он перевез ее в пансионат, а еще через несколько месяцев нашел для жены и дочери более надежное место в пригороде Парижа. Однако сам он вынужден был полностью перейти на нелегальное положение.

Факел разгорается