Ральф де Брикассар

— Вирджиния, дорогая, я прошу понять меня правильно. Твое состояние очень тревожит меня. Я уверен, я знаю наверняка, что физически ты вполне здорова, нет никакой угрозы для твоей жизни. Я верю врачам, которые консультировали тебя, ведь это лучшие специалисты по сердечным заболеваниям. Прости меня, дорогая, но я хочу предложить тебе… проконсультироваться у психиатра. — Ральф говорил мягко, чтобы не обидеть Вирджинию, но в его голосе все-таки чувствовалось, что для него этот вопрос решенный и он будет настаивать, чтобы Вирджиния прошла психиатрическое обследование. Испуганная Вирджиния вскочила с постели и упала в ноги Ральфу.

— Любимый, любимый! — твердила она. — Не надо. Прошу тебя. Со мной все в порядке. Ты увидишь. Просто я еще не совсем оправилась после болезни…

Вид жены, валявшейся у него в ногах, ее умоляющий голос ошеломили Ральфа. Он поднял Вирджинию, уложил ее опять в постель и твердо пообещал больше не заговаривать о психиатре, хотя для себя он был уже окончательно убежден, что психика Вирджинии нарушена. Если бы это было не так, она бы не испугалась его в общем-то невинного предложения. Ральф решил сам встретиться с психиатром, как-нибудь под видом знакомого пригласить его в дом и все-таки показать ему жену, а пока оставить ее в покое. Скоро Ральф почувствовал тягость и от другой забытой было мании жены — сделать его счастливым. Она не давала ему ни минуты покоя. Когда он работал дома, постоянно заглядывала к нему в кабинет под предлогом того, не нужно ли ему что-то сделать или принести.

— Нет, дорогая, иди отдыхай. Займись чем-нибудь, — терпеливо говорил Ральф. Вирджиния уходила, но не проходило и получаса, как она опять тихонько стучала в дверь. Ральф был вынужден уходить из дома и заниматься в библиотеке или в доме дяди, который уже шел на поправку.

А Вирджиния уже даже перестала контролировать свои наваждения. Как и раньше, ее посещали сладострастные фантазии, изощренность которых с каждым днем становилась все выразительнее. Она даже как-то сроднилась с этими тупыми и низменными физиономиями, обладатели которых каждую ночь брали ее всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Само собой, никуда не делась и 15-я улица. Правда, какое-то время Вирджиния боялась уходить из дома, когда Ральф работал в своем кабинете, но все-таки она прекрасно знала, что рано или поздно она вернется туда. «Лучше рано, — думала Вирджиния, — иначе миссис Эллен окончательно разуверится во мне и больше не захочет иметь со мной дело». В общем, очень скоро страх, что у нее не будет возможности получать наслаждения наяву, а не в одних только видениях, заставил ее поторопиться к миссис Эллен. Вот теперь-то и началось настоящее отравление. Ибо на смену удовольствию и ожиданию чего-то из ряда вон пришла привычка. Точно так же она по утрам чистила зубы. Расслабленность и безразличие стали постоянными спутниками Вирджинии в заведении миссис Эллен. Радости, на которую она надеялась в первые дни своей «карьеры», не было. Она спокойно, как домой, поднималась в эту слишком теплую квартиру, без отвращения слушала бесконечные рассказы миссис Эллен и новых подружек. Вирджиния стала своей. Этому способствовала и легенда, которую она, не мудрствуя лукаво, сочинила и однажды преподнесла «коллегам». Оказывается, у нее был возлюбленный, который соблазнил ее совсем молоденькой девушкой. Она его обожала, но он оставил ее ради другой, богатой. Теперь она на содержании у пожилого и доброго человека. Правда, он очень подозрителен и, возможно, шпионит за ней. Поэтому она так осторожна. Кроме того, он требует постоянного ее присутствия рядом с ним. Отсюда то странное — полуденное — время, в которое она «работает». Слушая ее, Дэзи и Эдна даже прослезились.

Так уж сложилось, что большинство посетителей миссис Эллен были постоянными. И все они посчитали своим долгом попробовать новенькую. Вирджиния переносила это внимание спокойно — без смущения, но и не восторгаясь. Она часто и с удовольствием вспоминала свой первый опыт и тот животный страх, который его сопровождал. Однако больше с Гарри она ничего подобного не испытывала. Вирджиния даже удивлялась: чем взял ее этот чудаковатый тип?