Ральф де Брикассар

Не раз Вирджиния поражалась и сама, когда замечала, что Ральф стал смеяться значительно чаще, и смех его изменился. Он стал нравственно чище. Уже очень редко слышались в нем циничные нотки. Разве мог так смеяться человек, чья душа была отягчена преступлением? И тем не менее Ральф, вероятно, что-то все-таки совершил. Вирджиния предположила, что это могло быть. Она решила, что он был сбежавшим банковским кассиром. Женщина нашла в одной из книг мужа старую вырезку из английской газеты, в которой описывался разыскиваемый сбежавший кассир. Описание совпадало с внешностью Ральфа, так же, как с внешностью дюжины других мужчин, которых знала Вирджиния. Но по нескольким случайным замечаниям, которые время от времени отпускал Ральф, она поняла, что муж хорошо знает Англию. Вирджиния так представляла себе это в глубине сознания. Ральф работал в банке. Он захотел взять немного денег для начала своего дела, намереваясь, естественно, вернуть их позже. Но это повторилось, он залезал все глубже и глубже, пока не понял, что не осталось другого выхода, кроме побега. Так случается со многими мужчинами. Вирджиния была глубоко убеждена, что Ральф не хотел причинить вреда. И хотя имя человека из вырезанной статьи было Рональд Берг, для Вирджинии это ничего не значило. Она всегда считала, что Данмор — это вымышленное имя.

И все-таки одна ночь в эту зиму была для Вирджинии несчастливой. Это случилось в марте, когда большая часть снега сошла, а Нип и Так уже вернулись. Ральф ушел в полдень на длительную прогулку по лесу, сказав что вернется, если все будет хорошо. Вскоре после его ухода начался снегопад. Поднялся ветер, и неожиданно озеро было охвачено самой страшной бурей за всю зиму. Буря разрывала озеро и стучалась в маленький домик. Темный, зловещий лес на берегу пугал Вирджинию, страх вызывали ветви сосен, угроза мерещилась в мрачном, жутком реве ветра. Вирджиния провела ночь на коврике перед камином, уткнувшись лицом в ладони, чтобы нельзя было бросить и случайный взгляд в окно, чтобы не видеть сквозь столбы снега то, что раньше было озером с голубой поверхностью. Где Ральф? Заблудился на этом безжалостном озере? Пал, изнеможденный блужданиями по непроходимому лесу? Вирджиния пережила сотню смертей за эту ночь и сполна заплатила за все свое счастье в Голубом Замке. Пришло утро, буря улеглась, небо прояснилось. Солнце торжествовало над Сауресом. А в полдень вернулся Ральф. Вирджиния заметила его из окна, как только он вышел из леса, стройная и темная фигура на фоне блистающего солнечного горизонта. Она выбежала встретить мужа. С ногами что-то случилось, и Вирджиния смогла только опуститься на стул Банджо. К счастью, Банджо успел вовремя спрыгнуть, растопырив в негодовании усы. Тут и нашел жену Ральф. Она сидела, опустив лицо на ладони.

— Ральф, я думала, ты погиб, — прошептала Вирджиния.

Он присвистнул.

— После двух лет на Клондайке никакая буря, а этот небольшой снегопад тем более, не смогут повредить мне. Я провел ночь в укрытии на берегу. Немного холодно, но вполне сносно. Малышка! Твои глаза напоминают мне сгоревшие дыры в одеяле. Ты просидела здесь всю ночь, волнуясь о своем лесном человеке?

— Да, — сказала Вирджиния. — Но я ничем не могла помочь. И шторм казался таким неукротимым. Любой мог заблудиться в такой снегопад. А когда… я увидела тебя… выходящим из леса… там… что-то случилось со мной. Не знаю что. Как будто я умерла и снова вернулась к жизни. Не могу описать это иначе.

38

Весна. Озеро, черное и угрюмое неделю-две, неожиданно вспыхнуло сапфирами и бирюзой, снова с отливами лилового и розового, засмеялось через окно, стало ласкать свои аметистовые острова под мягким, как шелк, ветром. Лягушки, маленькие зеленые ящерицы из топи болот повсюду распевали длинными сумерками, переходящими в ночи. Острова сказочно зазеленели. В глаза бросалась красота необузданной молодой зелени деревьев в ранней листве, завораживающая прелесть новых побегов вязов; лес, надевавший на себя весеннее цветение. Все это духовно близко к сути непокорности. Красноватая дымка на кленах. Ивы распустили серебристые сережки. Забытая фиолетовость Сауреса расцвела снова. Притягательна сила апреля.

— Представь, сколько тысяч весен прошло на Сауресе, и все такие великолепные, — сказала Вирджиния. — Ах, Ральф, посмотри на эту дикую сливу! Я хочу… я должна процитировать Фрэнка Стеджера. В одной из его книг есть отрывок, который я перечитывала сотню раз. Он, должно быть, написал его, глядя на дерево, подобное этому.