Ральф Юджин Хейс под псевдонимом Ник Картер

Халат упал на пол. Я позволил своему взгляду блуждать по выпирающей груди, тонкой талии и взмаху молочных бедер и бедер. Я вспомнил Еву в поезде, и я знал, что Ева запустила во мне что-то, что теперь ласкало и лелеяло вид Урсулы.

«С другой стороны, - сказала она, приближаясь к нам, чтобы сократить расстояние между нами, - если Рихтер сейчас в этом отеле, он, вероятно, пробудет там еще немного».

«Наверное, - сказал я.

Она начала покусывать мое ухо. И я позволил ей начать раздевать меня.

Урсула разжигала во мне огонь, который обещал очень скоро выйти из-под контроля. Я помог ей снять остальную одежду, а затем отвел ее к большой двуспальной кровати через комнату. Мы легли вместе, и следующее, что я помню, это то, что она подошла ко мне в мужской позиции.

Ее груди свисали над моей грудью красивыми отвесными дугами. Она опустилась ближе ко мне, и кончики ее грудей нежно потерлись о мою грудь, поцеловав мое лицо и шею своими влажными губами.

Она спустилась к моему животу, нежно целовала меня, и огонь горел в моем паху. Затем она двинулась вниз, лаская полными теплыми губами, пока я не мог больше терпеть.

"Теперь, бездельник?" спросила она.

«Сейчас», - хрипло ответил я.

Я толкнул ее на кровать и оседлал, затаив дыхание, нетерпеливо. Молочные бедра поднялись и окружили меня, и я помню, как чувствовал, как они надежно сцепились позади меня, когда мы соединились. Пожар перерос в вулканический холокост. Потом были сладкие запахи, прекрасные звуки и горячая плоть, когда мы достигли кульминации.

Когда я взглянул на отель «Сава», я понял, почему Рихтер выбрал его. В Штатах его лучше всего описать как ловушку для блох - старое ветхое здание, которое выглядело так, как будто его давно должны были снести в старом районе города. Вывеска снаружи была настолько обветшала, что ее можно было пройти, даже не подозревая, что это гостиница. Это было похоже на то место, где руководство будет смотреть в другую сторону от сомнительных гостей.

В отеле было всего двадцать номеров, и по количеству ключей, положенных в почтовые ящики за столом, я мог видеть, что забрали только полдюжины. Я не удивился, когда неряшливый югославский служащий не попросил показать наши паспорта, а просто снял их номера. Он считал лишь формальностью уговорить полицию.

Пока клерк обходил стол, чтобы забрать мою единицу багажа, я снова взглянул на почтовые ящики и запомнил те, которые указывали на занятость определенных комнат. Затем мы поднялись по лестнице с клерком. Когда он открыл дверь и поставил мой багаж, я дал ему чаевые.

Когда клерк уходил, дверь в коридоре открылась, и в коридор вышел Ганс Рихтер. Я оттолкнул Урсулу от двери и сам спрятался от глаз. Мгновение спустя я украдкой взглянул и увидел Рихтера и двух мужчин, стоящих в коридоре спиной ко мне. Они собирались покинуть другого мужчину, из комнаты которого только что вышли. Другой мужчина - Иван Лубянка.

Очевидно, Рихтер отправил сюда Лубянку, когда выходил из Восточного экспресса на Повке. Теперь, хотя Рихтер, похоже, нашел другое укрытие из-за инцидента на станции, он пришел сюда с этими людьми, которые, очевидно, были агентами Topcon, чтобы обсудить с русским продажу устройства наблюдения.

Рихтер не нес радио. Может, он не доверял КГБ. Он со своими товарищами пошел по коридору к лестнице, пока Лубянка закрывал дверь.

Я повернулся к Урсуле. «Это Рихтер и его друзья», - сказал я. «Следуй за ними и посмотри, куда они пойдут. Постарайся не погибнуть. А пока я собираюсь навестить моего русского друга в коридоре. Я встречусь с тобой в« Маджестике »в три. Подожди. через час после этого, и если я не покажусь, ты сам по себе ".

Она посмотрела мне в лицо на короткое нежное мгновение. «Хорошо, Ник».

Я улыбнулся. "До скорого."

"Да."

Урсула исчезла по коридору вслед за Рихтером и его людьми.

Через несколько минут я постучал в дверь Лубянской комнаты. После короткой паузы из-за двери раздался голос Лубянки. "Да?"

Я довольно хорошо разбирался в диалектах и ​​голосах, особенно после того, как имел возможность их слышать, поэтому я прочистил горло и изо всех сил старался звучать как Ганс Рихтер.

«Блюхер», - сказал я.

Замок на двери щелкнул, когда я вытащил «люгер». Когда дверь открылась и я увидел удивленное лицо Лубянки, я не стал ждать приглашения войти в комнату. Я резко ударил ногой в дверь и ворвался в комнату. Она попала Лубянке в грудь и голову и повалила его на пол.

Лубянка принялся за пистолетом, но я его остановил. "Замри прямо здесь".

Он повернулся и увидел «люгер», нацеленный ему в голову. Затем взглянул на расстояние между ним и «Уэбли» и решил, что не стоит рисковать.

«Это снова ты», - с горечью сказал он.

«Боюсь, что да, старик. Хорошо, встань. И держись подальше от своей игрушки на столе».

Лубянка медленно поднялся, кровь капала с его щеки и рта. Его губа уже опухла. Я подошел к двери и закрыл ее, постоянно следя за сотрудником КГБ. В его глазах была большая неприязнь ко мне.

«А теперь, - сказал я, - мы с тобой приятно поговорим».

«Нам не о чем говорить», - мрачно ответил он.

«Я думаю, что да».