Ралли «Конская голова»

— Ну, Джейкоб… — И повернулась ко мне: — Летай на здоровье. Последнее время ты что-то мало тренируешься, а до соревнований осталось совсем немного. Твой ужин будет в подогревателе. Хочешь чего-нибудь вкусненького?

— Нет, заказывай то же, что и себе.

Еда меня совершенно не интересовала. На меня это не похоже. Направляясь к Пещере Летучих Мышей, я даже подумала, что заболела. Но лоб не горел, да и желудок был в порядке. Вдруг меня пронзила жуткая мысль: "А что, если я ревную?"

Нет, невозможно. Я не какая-нибудь чувствительная барышня, я деловая женщина. Джефф был моим приятелем и партнером. Под моим руководством он мог бы стать великим конструктором. Между нами все было просто и ясно… Мы ценили интеллект друг друга, и никаких любовных штучек. Деловая женщина не может себе этого позволить. Сколько полезного времени угробила, например, моя мама, чтобы вырастить меня!

Нет, все что угодно, только не это! Понятно, я нервничала из-за того, что мой компаньон связался с "кро-тихой". Ведь Джефф не очень-то разбирается в женщинах. Кроме того, он не бывал на Земле и не представляет себе, что это такое. Если только она уговорит его уехать на Землю, "Джоунс и Хардести" наступит конец.

"Джоунс и Компания" все же не то. "Прометей" может так и остаться недостроенным.

Я сделала это печальное заключение у самого входа в Пещеру Летучих Мышей. Особого настроения тренироваться у меня не было, но я все-таки прошла в раздевалку и надела крылья.

Почти все, что написано о Пещере Летучих Мышей, неверно. Это резервуар городского воздухохранилища, куда очистительные насосы, работающие на большой глубине, нагнетают воздух. Подобные воздухохранилища есть в любом городе. Нам просто повезло, что наше достаточно велико для того, чтобы в нем можно было летать. Это не искусственное сооружение, а большой вулканический купол диаметром в две мили. Если бы в прошлом здесь произошло извержение, он превратился бы в кратер.

Туристы иногда жалеют нас, жителей Луны, за то, что мы лишены возможности плавать. Я как-то раз попробовала в Омахе. Вода попала мне в нос, и я до смерти перепугалась. Вода нужна для того, чтобы пить, а не для того, чтобы в ней барахтаться, так что лучше уж я буду летать. "Кроты" любят повторять: "Мы тоже летали, и не раз". Но это совсем другое. Я проделала то, что они имеют в виду под словом "летать" между Белыми Песками и Омахой. Чувствовала при этом себя ужасно, и меня вырвало. Эти их штуки не внушают доверия.

Я оставила туфли и юбку в раздевалке, надела на ноги хвостовые лопасти, застегнула молнию на костюме с крыльями, потом мне помогли затянуть плечевые ремни; я сложила крылья и вошла в шлюзовую камеру. Когда на двери появился зеленый сигнал, я, поглядывая на барометр, заспешила наверх. Семнадцать фунтов, то есть на две единицы больше, чем на уровне моря на Земле, и почти в два раза больше, чем у нас в городе. Тут и страус взлетит. У меня поднялось настроение, и стало жаль всех "кротов", придавленных собственным весом — ведь он у них в шесть раз больше, чем положено, — они никогда, никогда, никогда не смогут летать!

На Земле я бы тоже не смогла. Здесь нагрузка на мои крылья составляет меньше фунта на квадратный фут, так как мой собственный вес с весом крыльев равен двадцати фунтам. А на Земле это было бы более ста фунтов, так что, сколько крыльями ни хлопай, не взлетишь.

Мне стало так хорошо, что я забыла всю эту историю с Джеффом. Я расправила крылья, пробежала несколько шагов, нагнулась для прыжка, загребла воздух крыльями и, оттолкнувшись ногами, взмыла вверх.

Слегка работая руками, я спланировала к отверстию для подачи воздуха, которое находится на дне пещеры, почти в центре, — мы называем его "детской лестницей", так как в воздушном потоке, идущем оттуда, можно подняться прямо к крыше, на полмили вверх, ни разу даже не шевельнув крыльями. Когда я почувствовала, что попала на "лестницу", я наклонилась вправо чуть сильнее, чем нужно, быстро выправилась, и струи воздуха понесли меня вверх, вращая против часовой стрелки.

На высоте около двухсот футов я оглядела пещеру. Она была почти пуста — не более двухсот человек в воздухе и около ста отдыхали, сидя на балках, или еще не взлетели; в общем, хватит места порезвиться. Как только я поднялась на пятьсот футов, я отклонилась от воздушного столба и заработала крыльями. Когда паришь, не затрачиваешь усилий, но вот летать — это труд, причем от тебя самого зависит, насколько тяжелый. При парении каждое мое крыло несет на себе десять фунтов веса — ерунда, на Земле тратишь больше сил на то, чтобы лежать в постели Когда поднимаешься вверх, вообще ничего делать не надо — все получается само собой благодаря форме крыльев лишь бы было движение воздуха.