Ралли Родина. Остров каторги

Один вид моего дома, почти не изменившегося с тех пор, как я покинул его в далеком восемьдесят пятом году, невольно заставил меня погрузиться в воспоминания. Моя личная машина времени, та, что всегда существовала в моей голове, отправила меня в прошлое; то были славные деньки, когда я жил, гулял, учился и ни о чем особенно не беспокоился. Потом, уже в подростковом возрасте, мы переехали во Владимир, где я поступил в местный политех. Иронично: поступал еще при СССР, а заканчивал уже гражданином России, в девяносто пятом. О той поре у меня сохранились противоречивые воспоминания, но вот детство на Сахалине было волшебным: из-за материнской заботы я не замечал негатива вокруг, а потому рос вполне счастливым и довольным. Дедушка учил меня фотографии, и мне, в общем-то, нравилось это хобби, но получалось, прямо скажем, не слишком – особенно на фоне того, что делал мой «наставник». Да и тянуло меня больше ко всяким железякам: сначала – к конструкторам, потом – к мотоциклам. Многие спрашивали меня – почему байки, Макс? А я неизменно отвечал – потому что они дарят ощущение свободы.

Я оглянулся на наши «Уралы», которые рядком стояли позади. Иронично, но их путь на Сахалин занял полтора месяца – куда больше, чем я планировал потратить на сам мотопробег. Погрузив их на платформу в Москве, мы отправили нашу технику на остров, где ребята из местного байк-клуба «Вольфганг» любезно приняли ее и определили в гараж до нашего приезда.

– Ностальжи? – спросил Лама.

– Она самая, Борь, – с улыбкой сказал я. – И ведь заезжал сюда, относительно недавно, когда в архиве копался… а все равно в душе что-то шевелится, когда к этому дому подхожу.

– Все места, где мы пребывали достаточно долго, оставляют кармический след определенных оттенка и глубины, – философски изрек Боря. – Так что ничего удивительного.

Он был в своем репертуаре – любой жизненной ситуации Лама находил подходящее объяснение, основанное на восточной мудрости.

– Кармический след – это очень верно, – пробормотал я, снова окидывая взглядом дом.

Случалось тут и хорошее, и плохое, но в общем и целом впечатления остались сугубо положительные. Наверное, всему виной окружение – мне повезло вырасти в атмосфере любви и взаимовыручки, причем речь шла не только о маме и дедушке: когда у кого-то случались проблемы, на помощь приходили соседи, коллеги и просто хорошие люди. Причиной тому была обособленность от материковой части страны: сахалинцы на острове понимали, что помощи «с большой земли» ждать особо не приходится, а потому держались вместе, словно одна большая семья.

«Ах, какое было время…»

Дверь моего подъезда открылась, и наружу вышел мужчина примерно моих лет. Лицо его показалось мне до боли знакомым.

– Серега, Олифиренко, ты? – спросил я, не веря своим глазам.

– Макс?.. – неуверенно пробормотал он.

Судя по его удивленной физиономии, он тоже слегка опешил от такой неожиданной встречи.

– Серега! – улыбаясь во все тридцать два, воскликнул я куда уверенней, чем прежде, и пошел к нему, а он в свою очередь – ко мне.

Мы, поколебавшись недолго, обнялись.

– Ты чего, тут до сих пор? – спросил я, мотнув головой в сторону родной многоэтажки.

– Ну а то куда ж я денусь? – хмыкнул он. – Живу себе, помаленьку…

– И чем занят?

– Да так, тружусь то тут, то там… Но что мы все обо мне да обо мне? Тебя-то сюда каким ветром? Ты ж вроде во Владимире обитал, потом, кажется, в Москву перебрался…

– Да, в Москве и живу. Дело у меня свое, сигарами занимаюсь и мотоциклами. Что еще… Женился, трое детей. В общем, все здорово.

– Даешь… – протянул Сергей.

В голосе его мне почудилась зависть.

– А это – твои друзья, из Москвы? – спросил он, неуверенно махнув рукой в сторону моих спутников.

– Да-да, именно так.

Я по очереди представил всех моих компаньонов и вслед за последним рукопожатием сказал:

– Я еще к Андрюхе Ермакову хотел зайти, не знаешь, там же он живет или уже нет?

– Ох… да даже и не знаю, – наморщив лоб, ответил Серега. – Как-то мы с ним… не особо. Со школы его не видел.

– Ну, даете, – хмыкнул я. – А вроде город такой маленький… и на тебе – потерялись.

– Ну взрослая жизнь же… Все заняты… У всех свои дела…

Я окинул Серегу задумчивым взглядом. На того парня, с которым мы дружили почти тридцать лет назад, он походил уже весьма условно – теперь это был взрослый мужчина, типичный сахалинец, с небольшим пивным животом, проседью в темных волосах и серыми потухшими глазами. Он явно давно смирился со своей участью и никуда уже не рвался.

«И о чем с ним говорить? – вдруг мелькнула в моей голове крамольная мысль. – Тридцать лет прошло…»

Но просто развернуться и уйти мне не позволили детские воспоминания – чего стоила только история с ловлей корюшки на реке Хомутовке, когда нас, мокрых и замерзших, застукали у костра сотрудники рыбнадзора. К счастью, вид наш оказался настолько жалким, что сдавать «нарушителей» родителям не стали – только пожурили немного и, забрав Серегин рюкзак с уловом, ушли.

«Точней, с половиной улова».