Рама для картины

— Хотел бы узнать у вас об отношениях мистера и миссис Стюарт.

— Что именно хотели бы узнать?

— Они ладили?

— Разве сами не видите?

Ответил после небольшой паузы:

— Степень эмоциональности при выражении горя не всегда соответствует интенсивности любви.

— Всегда так разговариваете?

На его лице мелькнула тень улыбки.

— Я цитирую книгу по психологии.

— Ваша книга — чушь.

Опасная чушь. До конца их медового месяца было очень далеко.

— Это после трех-то лет?

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами, не ответил. Я перестал смотреть на Дональда, отвернулся от-окна и сказал:

— Есть ли шансы вернуть что-нибудь из украденного?

— Очень небольшие. Когда речь идет об антиквариате, вещи сразу оказываются где-нибудь на полпути к Америке… В последние годы совершены сотни подобных ограблений. Мало что удалось вернуть.

— Воры-знатоки?

— Судя по отчетам тюремных библиотек, больше всего читают книги по антиквариату. Грызут науку голубчики…

— Хотите кофе? — предложил я.

Посмотрел на часы, поднял брови, но согласился. Пока возился с чашками, он сидел на табуретке — человек лет сорока в поношенном костюме, с редкими светлыми волосами.

— Вы женаты? — спросил он.

— Нет.

— Влюблены были в миссис Стюарт?

— Все варианты проверяете?

— Не спросишь — не узнаешь.

Я поставил на стол сахарницу, бутылку с молоком, чашки с кофе.

— Когда навещали их в последний раз?

— В марте. Еще до отъезда в Австралию.

— В Австралию?

— Да, ездили познакомиться с местным виноделием. Дональд задумал привезти оттуда большую партию вин. Они пробыли месяца три, не меньше. Почему не ограбили тогда?

Он уловил горечь в моих словах.

— Ирония судьбы. — Отважно приблизил губы к горячему кофе, потом раздумал и тихонько подул поверх чашки. — Что делали бы сегодня, будь все нормально?

— Мы всегда ходим на бега, когда я приезжаю.

— Они любили бега?

«Любили» — прошедшее время резануло слух. Да, многое уже ушло в прошлое.

— Мне кажется, они туда ходили из-за меня.

Он сделал осторожный глоток. — В каком смысле?

— Дело в том, что я рисую лошадей.

Через заднюю дверь вошел Дональд. Измученный, глаза покраснели.

— Представители прессы делают дырку в заборе, — безразлично произнес он.

Инспектор скрипнул зубами, встал, распахнул дверь в холл и громко крикнул:

— Репортеры хотят проникнуть в сад!

Издалека донеслось:

— Да, сэр, понял…

Фрост повернулся к Дональду:

— Никак не можем от них отделаться. Хотя этих людей тоже можно понять — давят редакторы…

Дорога перед домом Дональда была забита машинами. Когда кто-то выходил, из них вываливалась толпа репортеров, фотографов и просто любителей сенсаций. Они сидели в засаде, как стая голодных волков. Не было ни малейшего намека на уважение чувств Дональда.

— Газетчики слушают переговоры по радио на наших частотах, — грустно сказал Фрост. — Иногда прибывают на место происшествия раньше инспектора.

Констебль, выталкивавший меня из холла, видно, принял за репортера.

Дональд тяжело сел, облокотился о стол.

— Чарльз, если тебе не трудно, подогрей мне того супа.

— Конечно.

Раньше он отказывался есть, еда вызывала отвращение.

Фрост, как по сигналу, поднял голову, напрягся. Я понял — все это время ждал именно такого момента. Терпеливо ждал… Открыл банку концентрата, вывалил его в кастрюлю, залил водой, плеснув бренди; стал размешивать до равномерного состояния.

А он пил кофе и ждал. Ждал, пока Дональд доест суп с большим ломтем черного хлеба. Затем — вежливо попросил меня удалиться и, когда я ушел, принялся «серьезно копать», как потом выразился Дональд.

Инспектор уехал только через три часа. Уже смеркалось. Стоя на лестничной площадке второго этажа, видел, как их с констеблем перехватил у двери растрепанный молодой человек. Пока они пытались увернуться, толпа репортеров высыпала на дорогу, устремилась в сад.

Я методично обошел весь дом — комнату за комнатой — опустил шторы, проверил окна, запер на задвижки входные двери.

— Что ты делаешь? — спросил бледный Дональд.

— Опускаю забрало.

— А-а.

Несмотря на долгий разговор с инспектором он, казалось, успокоился, лучше владел собой. Закончив «оборонительные работы», я запер на засов дверь из кухни в сад.

Брат сказал:

— Полиция хочет получить список пропавших вещей. Ты мне поможешь?

— Конечно.

— У нас была опись. Она лежала в конторке. В той, что пропала.

— Нашли место…

— Он сказал примерно то же.

— А страховая компания? Разве у них нет списка?

— Там только самые ценные вещи: некоторые картины, ее драгоценности, — он вздохнул. — Все остальное называлось одним словом — «содержимое».

Мы начали со столовой. Он засовывал пустые ящики в сервант, стараясь вспомнить, что хранилось в каждом из них. Я записывал под диктовку. Было много столового серебра, приобретенного семьей Дональда и доставшегося ему по наследству. Он, имея слабость к предметам старины, всегда с удовольствием ими пользовался. Радость обладания исчезла вместе с вещами. Но не слышал слов возмущения по поводу кражи. Он говорил так, будто это его не касалось. Когда разобрались с сервантом, я понял — ему надоело.