Рама для молчания

Итак, я решила навестить «свой» дом двадцать пять лет спустя.

«Чеховский» флигель кажется живым и даже процветающим. Угловой полукруглый балкон наполовину загроможден огромным кондиционером, обеспечивающим комфортный климат для трудящихся на курсах иностранных языков и торгующих вояжами на пятизвездном круизном лайнере водоизмещением 160 000 тонн (это, впрочем, мало что мне говорит) и длиной 339 метров (что производит впечатление, если учесть, например, что, согласно официальным данным, длина всей улицы Малая Дмитровка равна 650 метрам). Со двора вход в «Винный подвальчик» с весьма завлекательной витриной. Во флигель я не пошла – ничего интересного там не было и четверть века назад, не то что в центральном корпусе.

Массивную главную дверь украшало грозное объявление: «Вход строго по карточкам». Но справа обнаружился звонок. Гордо неся перед собой предусмотрительно захваченную книжку и тыча пальцем в фотографию фасада на обложке, пытаюсь втолковать охраннику, что она вполне может заменить пропуск и даже неведомую мне карточку. Заявляю о готовности предъявить паспорт, чтобы он удостоверился, что автор – и впрямь перед ним. Никакого пиетета перед печатным словом, тем более перед профессиональным литератором, охранник не выказал, но дверь приоткрыл, и я проскользнула внутрь.

Ничего, благодаренье Богу, не исчезло. Та же широкая лестница с выщербленными ступенями и лепными балясинами вела наверх, и – о радость встречи! – зеркало, спасенное мною от злых брандмейстеров, отразило мой, увы, изрядно изменившийся облик, а ничуть не постаревшие кариатиды безучастно посмотрели сверху вниз своими холодными античными ликами. Коридор все так же темнел пятнами дверей, под ногами блестел бесчувственный ламинат. Было тихо, голоса из кабинетов звучали приглушенно, зато за спиной демонстративно покашливал и вздыхал покинувший пост охранник. Напрягая зрение, я смогла прочитать несколько табличек на дверях: что-то аудиторское, какой-то «консалт» и тут же вылетевшее из памяти не то «чудо-путешественник», не то «ветер странствий» – туристические фирмы, одним словом. Я обернулась к охраннику: «А что, треста горнопроходческих работ здесь нет?» Он посмотрел на меня еще более подозрительно, чем прежде, и ответил уклончиво: «Такого не знаю. – И раздраженно: – Ну что, посмотрели?»

И на том спасибо. Обошла дом вокруг. Вспомнила указ московских властей позапрошлого века «О неупотреблении грубого цвета красок». И впрямь негрубый, но решительно не поддающийся словесному описанию колер вдобавок еще зияет проплешинами, а со двора – и вовсе мерзость запустения: штукатурка осыпалась, местами обнажив дранку, и кажется, что дыры насквозь пронзили старые стены.

Вернулась на улицу. Красуется на облупленной стене массивная доска: «В этом доме…». Помянуты и Михаил Федорович, и Антон Павлович, а в конце обнадеживающее «Охраняется государством». Доска эта появилась не в последнюю очередь благодаря моей книжке. Нескромно, наверное, но не все ж молчать… Да только не спасет ни от чего чугунная охранная грамота.

Здесь впору удариться в «плач Ярославны» по погибающей московской старине, и будет это не ново, но справедливо. Я понимаю, что не приходится мечтать о реставрации. Да пусть бы хоть новодел, но по старым чертежам! А главное – вывезти и сохранить зеркало. Оно столько видело…

Соседний дом украшен флагом и милицейской будкой. Подошла ближе: посольство Словении. Не было, не было такого государства двадцать пять лет назад на карте мира! Что же творится, что же выпало на мой век, какие катаклизмы! Одна улица, а в ней, как в капле воды, тектонические сдвиги рубежа второго тысячелетия…