Рама Явленный

Рука об руку они направлялись к Порту. Ричард пояснил Николь, что известий из Северного полуцилиндра более не поступало. Отсутствие новостей, по его мнению, могло свидетельствовать, что Жанна и Алиенора либо углубились в дела, либо оказались слишком близко от неприятеля… нельзя было исключить и того, что сам план находится под угрозой. Николь не могла припомнить, чтобы Ричард при ней так нервничал. Она попыталась успокоить его.

— Ты по-прежнему не знаешь, решился ли Роберт бежать? — спросила Николь через несколько минут, когда они подошли к субмарине.

— Нет, мы не знаем ничего даже о том, как он отреагировал на предложение Элли. В Авалон они прибыли вдвоем, как и предполагалось, но потом занялись пациентами, а Жанна с Алиенорой не сумели переговорить с Элли… им пришлось помочь Наи взять Бенджи из приюта.

Ричард проверил субмарину еще вчера по крайней мере дважды, но тем не менее облегченно вздохнул, когда двигатель включился и суденышко отошло от берега. Ричард и Николь успокоились только тогда, когда погрузились в воды Цилиндрического моря. Каждый из них на свой собственный манер предвкушал ожидающую их радостную встречу, которая должна произойти менее чем через час.

«Существует ли большее счастье, — думала Николь, чем встреча со своими детьми, когда у тебя были более чем веские основания никогда их не увидеть?» Перед ее умственным взором по одному медленно проходили лица всех шестерых детей. Первой Николь увидела Женевьеву, оставшуюся на Земле, плод короткого романа с принцем Генри. Следующей показалась невозмутимая Симона, которую Николь пришлось оставить в Узле с мужем (он был почти на шестьдесят лет старше ее). Обеих старших дочерей сменили четверо детей, живущих ныне на Раме: отбившаяся от рук непутевая Кэти, ее драгоценная Элли и оба сына от Майкла О'Тула — Патрик и умственно отсталый Бенджи. «Все они такие различные, — подумала Николь. — Но каждый из них по-своему чудо».

«Я не верю в универсальные истины, — размышляла Николь, пока субмарина приближалась ко входу в тоннель под стеной поселения, прежде отведенного птицам и сетям, — но какой взрослый человек, воспитавший своих детей, не был преображен этим процессом. Все мы невольно удивляемся тому, как взрослеют дети, делу наших собственных рук; гадаем, что мы успели дать им, а что не успели… что смогли сделать ради счастья порожденных нами существ и чего их лишили».

Николь одолевало волнение. Глянув на часы, Ричард повел подводную лодку к поверхности. Самые последние воспоминания об Элли, Патрике и Бенджи заволокли слезами глаза Николь. Когда кораблик вынырнул на поверхность воды, она стиснула руку Ричарда. За иллюминатором они увидели восемь фигур, оказавшихся в назначенном месте на берегу. Когда вода струйками стекла вниз, Николь узнала Элли, ее мужа, Эпонину и Наи, державших за руки Бенджи и троих малышей, в том числе ее внучку и тезку, которую Николь никогда не видела. Она застучала в иллюминатор, понимая, что это бессмысленно и что никто из стоявших на берегу не мог видеть или слышать ее.

Выстрелы Ричард и Николь услышали, как только открыли дверь. Встревоженный Роберт Тернер оглянулся и быстро оторвал кроху Николь от земли. Элли и Эпонина подхватили по одному из близнецов Ватанабэ. Галилей попытался вырваться из рук Эпонины и получил резкий выговор от матери, которая пыталась переправить Бенджи в подводную лодку. Новая стрельба разразилась, когда все погрузились на корабль. Времени для объятий не было.

— Макс сказал, чтобы мы немедленно отплывали, как только окажемся на борту, — торопливо выпалила Элли родителям. — Они с Патриком отстреливаются от взвода, посланного, чтобы захватить нас.

Ричард уже собирался закрыть дверь, когда из ближайших кустов вынырнули две вооруженные фигуры; один из мужчин держался за бок.

— Вы готовы?! — завопил Патрик, прикладывая к плечу винтовку и дважды выстрелив. — Они совсем рядом.

Макс пошатнулся, но Патрик поддерживал своего раненого друга на последних пятидесяти метрах, остававшихся им до подводной лодки. Пока она погружалась, появившиеся на берегу три солдата из армии колонии открыли пальбу. Все, оказавшиеся на борту субмарины, примолкли. Но потом крохотное помещение взорвалось какофонией звуков. Все кричали и плакали. Николь с Робертом склонились над Максом, прислонившимся спиной к стене.

— Рана серьезная? — спросила Николь.

— Черт побери, нет, — с пылом ответил Макс. — Ну, застряла пулька где-то в моих ребрах. Убить такого сукина сына, как я, можно только штуковиной покрупнее.

Когда Николь встала и обернулась, прямо перед ней оказался Бенджи.

— Ма-ма, — проговорил он, протянув к ней руки и трепеща от счастья всем своим большим телом. Николь прижала к себе сына. Бенджи блаженно всхлипывал, и звуки эти отражали чувства, испытываемые всеми на корабле.

На борту субмарины, на грани между двумя чуждыми мирами, шел личный разговор. Николь обошла всех своих детей, впервые подержала на руках внучку. Кроха Николь не знала, как ей вести себя с этой седой женщиной, захотевшей обнять и поцеловать ее.