Рама II. Сад Рамы. Рама явленный

— Итак, между вами установилась близость, пока я находилась в тюрьме, — прокомментировала Николь несколько мгновений спустя.

— Да, так оно и произошло, — непринужденно ответила Эпонина. — Откровенно говоря, я сама была удивлена. Я подумать не могла, что этот человек способен на серьезное отношение к женщине, у которой… сама понимаешь… Однако я недооценивала Макса. Он действительно необычный человек. Под этой грубой внешностью…

Эпонина умолкла. Николь широко улыбалась.

— Едва ли Макс способен одурачить кого-нибудь… по крайней мере тех, кто знает его. Грубиян и ругатель — просто маска, зачем-то придуманная (быть может, для самозащиты) на той же ферме в Арканзасе.

Обе женщины помолчали несколько секунд.

— Нетрудно понять его, — добавила Николь. — Но он просто обожает тебя, даже если вы никогда не могли по-настоящему…

— Ох, Николь, — взволновалась Эпонина. — Не думай, что я не хотела, я так мечтала об этом. Конечно, доктор Тернер все время говорил нам, что у Макса весьма мало шансов подцепить от меня RV-41, если мы будем предохраняться… Но подобная неопределенность не для меня. Вдруг я все-таки каким-то образом передам Максу эту жуткую хворь, которая убивает меня? Как тогда простить себе, что обрекла любимого человека на смерть?

Слезы наполнили глаза Эпонины.

— Конечно же, мы близки, стараемся соблюдать все меры безопасности… Макс никогда не жаловался, но я по глазам вижу, как ему не хватает…

— Эй, там, — услышали они голос Макса по радио. — Мы видим дно… обычный пол, метрах в пяти под нами. От него расходятся два тоннеля: один, как тот маленький, что на вашем уровне, а другой абсолютно крошечный. Мы спустимся, чтобы поглядеть поближе.

Словом, настало время входить в вагон. Мобильная камера Ричарда не обнаружила ничего нового, а на единственном нижнем уровне выхода не было. Ричард и Патрик закончили свой разговор, подробно обсудив то, что будет делать молодой человек, когда вернется к остальным. Наконец они присоединились к Максу, Николь и Эпонине, и все пятеро медленно обошли платформу, направляясь к ожидавшему их вагону.

Сердце Эпонины ушло в пятки. Она вспомнила, что так чувствовала себя лет в шестнадцать; это было в Лиможе, перед открытием ее первой выставки в детском доме. Она глубоко вздохнула.

— Откровенно признаюсь, — проговорила Эпонина, — я очень боюсь.

— Черт, — произнес Макс, — ты еще мягко сказала… Ричард, почему ты так уверен, что эта штуковина не может свалиться с того утеса над морем?

Ричард улыбнулся, но не ответил. Они подошли к вагону.

— Итак, — проговорил он, — раз мы не знаем, как вагон приводится в движение, следует проявлять предельную осторожность. Всем нам желательно войти одновременно, чтобы исключить возможность того, что двери закроются и вагон тронется с места, раньше чем мы окажемся внутри.

Наверное, с минуту все молчали, выстроившись вчетвером возле вагона: Макс с Эпониной заняли место со стороны тоннеля.

— Ну, начинаю отсчет, — произнес Ричард. — И как только скажу три, все разом делают шаг.

— Можно я закрою глаза? — спросил Макс с ухмылкой. — Помню, в детстве помогало, когда катался на горках.

— Как хочешь, — ответила Николь.

Люди дружно шагнули в вагон, и каждый из них сразу же ухватился за вертикальный стержень. Ничего не случилось. Патрик глядел на них снаружи.

— Быть может, он ожидает Патрика, — негромко проговорил Ричард.

— Не знаю, — пробормотал Макс, — но если этот клепаный поезд сию секунду не тронется, я соскочу.

Дверь неторопливо закрылась буквально через мгновение после слов Макса, и они даже не успели два раза вздохнуть, когда вагон тронулся с места, быстро ускоряясь в освещенном тоннеле.

Патрик замахал им и проводил глазами вагон до первого поворота. А потом, забросив винтовку на плечо, полез вверх по шипам. «Пожалуйста, возвращайтесь скорее, — думал он, — прежде чем сомнения станут нестерпимыми для всех нас».

На жилой уровень он вернулся менее чем через пятнадцать минут. Чуть отпив из фляги, Патрик поспешил по тоннелю к музею, размышляя по пути о том, что скажет своим.

Переступив порог, Патрик даже не заметил, что в комнате темно. Но когда он вошел, свет зажегся, и молодой человек на мгновение потерял ориентацию. «Неужели я попал не туда? Должно быть, ошибся тоннелем. — Нет, разум отверг эту мысль, пока он торопливо оглядывал комнату, — это именно та комната… в углу пара перышек и одна из забавных пеленок Никки…»

С каждой секундой сердце его колотилось быстрее. «Где же они? — спрашивал себя Патрик, глаза его отчаянно метались по комнате. — Что случилось с ними?» И чем дольше глядел он на пустые стены, стараясь припомнить уговор во всех подробностях, тем больше понимал, что сестра и его друзья, безусловно, не по собственной воле оставили эту комнату. Если бы только нашлась хоть записка! Две минуты Патрик осматривал каждый уголок в комнате, но никаких посланий не обнаружил. «Итак, кто-то или что-то заставило их бежать отсюда», — подумал он.