Рама II. Сад Рамы. Рама явленный

Столкновение на какой-то миг ошеломило Реджи. Инопланетные крабы оказались тяжелее, чем он предполагал. И машина получила серьезные повреждения. Осознав, что биоты сохранили активность, он попробовал выпрыгнуть из вездехода, но не сумел — погнувшийся приборный щиток придавил ему ноги.

Ужас его продлился не более десяти секунд. Никто и ничем не мог помочь ему. Жуткие вопли Реджи Уилсона недолго оглашали просторы Рамы, пока биоты рубили его тело на части, как очередную деталь вездехода. Все совершилось быстро и организованно. Последние секунды его жизни снимали Франческа и автоматические камеры геликоптера. Изображение напрямую транслировалось на телеэкраны Земли.

30. ПОСМЕРТНАЯ II

Николь неподвижно сидела в своем домике в лагере „Бета“. Искаженное ужасом лицо рассекаемого на куски Реджи Уилсона не могло исчезнуть из памяти. Она пыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом. „Что же, что же теперь с нами будет?“

В Раме опять стало темно: три часа назад свет вдруг выключился, тридцати четырех секунд не дотянув до продолжительности прошлого раманского дня. В обычное время то же явление вызвало бы много шума и толков. Но не сейчас. Никто из космонавтов не хотел разговаривать. Жуткая смерть Уилсона придавила память слишком тяжелым грузом.

Обычное послеобеденное совещание отложили до утра. Дэвид Браун и адмирал Хейльман были заняты долгими объяснениями с официальными лицами МКА. Николь не принимала участия в переговорах с Землей, однако их содержание нетрудно было представить. Едва ли можно сомневаться: теперь экспедицию отзовут, этого могло потребовать и общественное мнение. В конце концов вся Земля увидела такую жуткую сцену…

Николь представила Женевьеву перед экраном телевизора, на котором биоты методично рубят в лапшу космонавта Уилсона. Она поежилась, а потом упрекнула себя за эгоизм. „Истинный ужас был в Лос-Анджелесе“.

С семьей Уилсона Николь дважды встречалась на вечеринках, когда экипаж только что был сформирован. В особенности ей запомнился мальчик. Его звали Рэнди. Ему было семь или восемь, большеглазый, чудесный мальчишка. Он любил спорт. Притащил Николь одну из своих драгоценностей — программку с Олимпиады-2184, сохранившуюся в почти идеальном состоянии, и попросил расписаться на странице, посвященной женскому тройному прыжку. Потом поблагодарил ее широкой улыбкой. В ответ она взъерошила ему волосы.

Представить себе, как Рэнди Уилсон видит на экране гибель отца, Николь не могла. В уголках глаз выступили слезы. „Что за кошмарный выпал для тебя год, малыш, — подумала она. — Какая карусель. Сперва радость — отец у тебя космонавт. А потом Франческа, весь этот дурацкий развод. И теперь эта жуткая трагедия“.

Николь было очень тоскливо, но взбудораженный ум не хотел спать. Она решила, что неплохо с кем-нибудь поговорить, и, подойдя к ближайшей хижине, негромко постучала в дверь.

— Кто там? — послышалось изнутри.

— Привет, Такагиси-сан. Это Николь. Можно войти?

Японец подошел к двери и открыл ее.

— Неожиданный сюрприз, — проговорил он. — Это визит профессионала?

— Нет, — ответила она, войдя внутрь. — Совершенно неофициальный. Уснуть не могу. И я подумала…

— Рад видеть вас в любое время, — сказал Такагиси с дружелюбной улыбкой. — Не нужно никаких причин, — несколько секунд он глядел на нее. — Меня глубоко потрясло сегодняшнее событие. Я чувствую свою ответственность. По-моему, я не все сделал, чтобы остановить…

— Не надо, Сигеру, не будьте смешным. Вашей вины нет. Вы хоть предупреждали. А я врач — и то ничего не сказала.

Глаза ее бродили по домику Такагиси. Возле кровати японца на полу на маленьком кусочке ткани Николь заметила забавную белую фигурку с черными отметинами. Подойдя поближе, она опустилась перед ней на колени.

— Что это? — спросила она.

Доктор Такагиси был несколько смущен. Подойдя к Николь, он поднял с пола крошечного толстого азиата. Зажав фигурку между указательным и большим пальцами, он проговорил:

— Это фигурка нэцкэ из приданого моей жены, она сделана из слоновой кости.

Он передал человечка Николь.

— Это царь богов. Пара его — столь же полная царица — сейчас стоит в Киото на столике возле постели моей жены. Многие люди собирали такие фигурки, когда жизни слонов как вида еще ничего не угрожало. В семье моей жены хранится великолепная коллекция.

Николь разглядывала покоившегося в руке человечка, благородно и ясно улыбавшегося с ладони. Ей представилась прекрасная Матико Такагиси, оставшаяся в Японии, и на миг она позавидовала им. „Имея за спиной такую опору, легче переносить и события, подобные гибели Уилсона“.

— Не присядете ли? — предложил Такагиси.

Николь опустилась на стоявший рядом с постелью ящик, и они минут двадцать проговорили. В основном о своих семейных традициях. Несколько раз всплывала дневная трагедия, однако о Раме и экспедиции „Ньютон“ старались не вспоминать. Обоим необходимы были эти утешительные воспоминания о земной повседневной жизни.