Рама II. Сад Рамы. Рама явленный

Янош Табори проснулся, когда внутри Рамы было еще темно. Натягивая летный комбинезон, он в уме составлял последовательность действий, которые следовало бы предпринять, чтобы доставить захваченного краба на „Ньютон“. Если приказ оставить Раму будет подтвержден, отправляться придется сразу же едва рассветет. Обратившись к методике эвакуации, записанной в его компьютере, Янош дополнил ее несколькими новыми данными, касающимися биота.

Он проверил часы: до рассвета оставалось только пятнадцать минут, если, конечно, в Раме действительно поддерживался правильный суточный цикл. Янош усмехнулся. Рама уже подарил людям столько сюрпризов — нельзя было надеяться, что свет будет включаться строго по графику. Но, если такое случится, Яношу хотелось бы видеть здешний „восход“. А завтрак может пока подождать.

В сотне метров от его хижины в прозрачной клетке застыл пойманный краб, в этом положении он оставался с предыдущего дня, когда его оторвали от спутников. Посветив фонариком сквозь прочную прозрачную стенку, Янош убедился, что биот ночью не пошевелился. Установив это, он направился из лагеря „Бета“ в сторону моря.

Ожидая вспышки света, он обнаружил, что возвратился мыслями к тому, чем закончился вчера их разговор с Николь. Что-то крылось за предложенным ею объяснением возможной причины приступа болей у генерала Борзова в ту ночь, когда он умер. Янош ясно помнил здоровый аппендикс; значит, нельзя было сомневаться в том, что первый диагноз оказался неверным. Но почему же Николь не переговорила с ним о возможном отравлении? Тем более, если она пыталась разобраться с причинами несчастья… Янош пришел к неизбежному выводу: или доктор де Жарден усомнилась в его способностях, или почему-то заподозрила, что это он мог дать Борзову какой-то препарат, не посоветовавшись с ней. В любом случае следовало узнать, что именно она о нем думает. В душу закралось странное чувство вины… Что, если Николь каким-то образом узнала о проекте Шмидта — Хагенеста и подозревает всю четверку?

И в первый раз Янош понял, что приступ у Борзова скорее всего не был вызван естественными причинами. Он вспомнил ту их бурную сходку, когда четверка собралась через два часа после того, как Дэвид Браун узнал, что не участвует в первой вылазке. „Отто, тебе нужно поговорить с ним, — сказал недовольный Браун адмиралу Хейльману. — Его следует переубедить“.

Отто Хейльман выразил мнение, что едва ли генерал Борзов пересмотрит состав намеченной им группы. „Тогда, — отвечал Браун раздраженным тоном, — все мы можем распрощаться с премиями по контракту“.

Во время той встречи Франческа Сабатини держалась спокойно и не проявляла волнения. Уходя, Янош слышал, что Браун добрался и до нее. „Почему ты сидишь так спокойно? — говорил он. — Ты потеряешь столько же, сколько и все мы. Или у тебя есть какой-то план?“

Ответную улыбку Франчески Янош видел лишь мельком, однако отметил про себя странно уверенное выражение на ее лице. И пока космонавт Табори дожидался рассвета на Раме, подобная улыбка перекочевала на его собственное лицо. При познаниях Франчески во всяких лекарствах она вполне могла дать генералу Борзову средство, способное вызвать симптомы аппендицита. Но неужели она способна дойти до такой… низости, только чтобы увеличить их заработок после полета?

И вновь внутренность Рамы залил свет, как и всегда, предоставляя зрению настоящий пир. Янош медленно поворачивался во все стороны, приглядывался к обеим чашам, замыкавшим колоссальное сооружение, и уже при ярком свете решил переговорить с Франческой, как только появится возможность.

Как ни странно, первой этот вопрос задала Ирина Тургенева. Космонавты почти закончили завтрак. Доктор Браун и адмирал Хейльман уже оставили стол ради очередных неотложных переговоров с руководством МКА.

— А где доктор Такагиси? — невинно спросила она. — Никогда бы не подумала, что он способен опаздывать.

— Наверное, заспался и будильника не услышал, — ответил Янош Табори, отодвигая от стола свой складной стул. — Я схожу за ним.

Через минуту он возвратился и в недоумении пожал плечами.

— Его там нет. Наверное, вышел пройтись.

Сердце Николь де Жарден упало. Оставив недоеденным завтрак, она резко поднялась.

— Надо бы поискать его, — сказала она, не скрывая беспокойства, — иначе он не успеет собраться.

Возбуждение Николь заметили и другие космонавты.

— Что такое, — добродушно проговорил Ричард Уэйкфилд. — Один из наших ученых поутру решил прогуляться и вы, доктор, сразу запаниковали. — Он включил радио. — Доброе утро, Такагиси. Вы меня слышите. Это Уэйкфилд. Будьте добры, скажите нам, что все в порядке и мы спокойно закончим завтрак.

Наступило долгое молчание. Каждый член экипажа знал, что иметь при себе передатчик следовало в любой ситуации. Если приспичило, можешь отключить его, но слушать обязан в любое время.

— Такагиси-сан, — строгим тоном продолжила за Уэйкфилдом Николь. — С вами все в порядке? Отвечайте, пожалуйста. — Во время последовавшего молчания внутренности Николь стянулись в тугой комок. С ее другом случилось нечто ужасное.