Рамаяна

Сита первой с радостным сердцем взошла на колесницу, сиявшую как солнце; эта прекрасная дева была в богатых одеждах. Царь Дашаратха повелел положить в колесницу все виды оружия и доспехов для двух братьев, а также лопату и шкуру антилопы. Затем Рама и Лакшмана поднялись на эту сияющую как огонь колесницу, украшенную золотом шамикара. Как только они сели вместе с Ситой, Сумантра с размаху хлестнул своих превосходных коней, быстрых, как ветер.

Рама отправлялся в долгое изгнание в бескрайний лес. Весь город охватил ужас, люди и животные преисполнились волнения, слоны опьянели от течки, а кони ржали из-за великого бедствия. Все жители Айодхьи вместе с детьми и стариками, безутешные, бежали за Рамой, как истомленный жаждой человек бежит к воде. Огромное людское море волновалось вокруг колесницы, впереди нее и сзади, все лица были мокры от слез. Сквозь рыдания люди кричали Сумантре:

— О колесничий, подержи коней! Правь медленно, медленно! Мы хотим увидеть лицо Рамы, потому что скоро мы лишимся его! Несомненно, сердце матери Рамы сделано из железа, раз оно не разорвалось, когда этот герой, подобный потомку богов, отправился в лес! Верная долгу Ваидехи последовала за своим господином, словно тень. В своей преданности долгу она более не покинет его, пока солнечный свет освещает гору Меру! Ах! Лакшмана, ты достиг цели своей жизни, потому что сопровождаешь брата, прекрасного, как бог, чьи слова всегда дружелюбны. Ты воистину мудр и радость твоя велика; идя вслед за Рамой, ты проложишь себе путь на небеса!

Не в силах сдержать слез, люди шли за возлюбленным потомком Икшваку.

Царь, окруженный плачущими супругами, смотрел из дворца.

— Я хочу еще раз увидеть моего возлюбленного сына! — воскликнул он, и женщины, слыша это, разразились воплями, словно слонихи, видя, что их великий слон в плену. Отец Рамы, царственный и престарелый потомок Какутстхи, лишился своего великолепия, словно полная луна в период затмения.

Благословенный Рама, сын Дашаратхи, непостижимая душа, поторопил колесничего:

— Быстрей! Быстрей!

Если Рама кричал: “Гони!”, то толпа ревела: “Стой! Остановись!”, — и колесничий не знал, как поступить. Как только могучерукий Рама вырвался вперед, толпа в слезах повалилась в пыль, поднятую его колесницей. Изнуренная рыданиями толпа сокрушалась об уходе Рамы и кричала в величайшем горе: “Увы! Увы!” Слезы женщин превратились в потоки, словно вода, стекающая с лотосов, когда прыгает рыба.

Видя город, погруженный в печаль, знаменитый монарх от горя потерял сознание, подобно древу, вырванному с корнем. Великий вопль скорби раздался у Рамы за спиной, когда люди увидели монарха своего без сознания, на вершине горя. Видя, как царь плачет среди своих супруг, некоторые в сострадании звали: “О Рама!”, а другие: “Каушалья!” — и Рагхава, обернувшись, увидел царя, обезумевшего от горя, и мать свою, бежавшую за ним по дороге.

Словно жеребенок, не способный последовать за своей матерью, Рама, связанный узами долга, не в силах был этого вынести и, глядя на них, пеших, прежде всегда возвышавшихся на колесницах, не ведавших беды и привыкших к счастью, он крикнул колесничему:

— Гони скорей!

Этому тигру среди людей невыносимо было видеть своих жалких отца и мать, как слон не может стерпеть ударов стрекала. Словно корова, бегущая к своему теленку, запертому в сарае, Каушалья бежала за колесницей и, плача, кричала: “Рама, Рама, о Сита, о Лакшмана!” И Рама пристально смотрел на свою мать, кружившуюся из стороны в сторону, как танцовщица.

— Стой! Стой! — кричал царь.

Вперед, вперед! — кричал Рагхава, и Сумантра не знал, что делать, как воин, оказавшийся меж двумя противоборствующими силами.

Тогда Рама повелел:

— Испытание это умножает мое страдание вне всяких пределов, я не могу его вынести! Скажешь царю, что ты не слышал его, если он станет упрекать тебя!

Колесничий, послушный воле Рамы, стегнул коней, оставил позади толпу и понесся, как ветер. Люди, мысленно кланяясь этому герою, застыли, провожая его глазами.

Советники царя Дашаратхи сказали:

— Не нужно далеко провожать друга, если желаешь его возвращения!

От этих слов монарха, наделенного всеми добродетелями, прошибло потом, черты его исказились. Во власти горя он остановился вместе со своими супругами, устремив потухший взгляд вослед ушедшему сыну.

Глава 41. Вся природа оплакивает уход Рамы

Как только этот тигр среди людей, отдав поклон с почтительно сложенными ладонями, удалился, женщины во внутренних покоях дворца подняли великий плач: