Рамиль

Уши сначала закладывает невыразимой тишью, а потом мощным гулом накатывает прорывающаяся злость, словно лавина, несущаяся с горы. Я медленно поворачиваюсь к этой сволочи. Потому что, если я сделаю хоть одно резкое движение, я его бл. ть придушу! А тут свидетели…

— В смысле занят, Рамиль? — хриплю не своим голосом, улавливая краем глаза нездоровое любопытство наблюдающей за нами регистраторши. И от этого бешусь ещё больше. Она словно иголки в мою гордость втыкает и основательно так ими ковыряет.

Рам озадаченно смотрит в моё перекошенное гневом лицо. И, похоже, только сейчас до этого жирафа доходит, что что-то не так.

— Ты же сама не хотела отмечать, Лен, — бормочет он, хмурясь, — Ну и…

— Что "ну и"? — взвизгиваю, не выдерживая, — Я говорила свадьбу на пятьсот человек не хочу, но это не значит, что вообще не хочу! Я говорила…

— Не смей на меня орать, Лен! — рявкает в ответ Рам, перебивая. Подается навстречу, угрожающе сверкнув глазами исподлобья. Дальше говорит уже тише, но голос всё равно дребезжит.

— Ты уехать хотела? Уедем! Что тебя блин не устраивает?! У меня концерт у подопечной для Муз- ТВ восьмого в Москве. Я не могу не быть. Так что утром распишемся, прыгнем на сапсан и уедем, как ТЫ и хотела, ясно? Что не так?

Я молчу, поджав губы. Тело пробивает мелкая дрожь, слёзные каналы нестерпимо щиплет. Всё не так…ВСЁ! Что он не хочет, что он мне даже не сказал про свои планы, что наорал на меня сейчас при этой тётке! Всё, блин, не так!!!

— Ничего я не хочу, — судорожно всхлипываю, порываясь встать, — Пусти! Пусти, твою мать!

— Сядь обратно! — захват на моём запястье становится болезненным, — Не истери и сядь!

— Отвали!

— Молодые люди, может за дверью договоритесь? — вклинивается бас тетечки.

Переводим на нее ошалевшие, невидящие ничего кроме друг друга глаза.

— Да, извините, — соглашается Рам сипло через секунду, кивает ей и тоже встаёт, — Мы сейчас…

— Не торопитесь, — милостиво напутствует регистраторша, провожая нас снисходительным взглядом.

Я пулей вылетаю из кабинета, чувствуя его тяжелые быстрые шаги прямо за спиной. Слетаю вниз по лестнице, толкаю дверь. Выдыхаю только на улице, сделав пару нервных шагов. Стук собственных каблуков бьёт по натянутым нервам.

— Так, Лен, — раздаётся слишком близко, чужое дыхание касается волос, — Поговорим давай…

Рамиль поворачивает меня к себе и так и не убирает руку с плеча, прожигая кожу сквозь тонкий слой одежды. Смотрит насуплено и строго. Я отвожу глаза. Я сейчас расплачусь.

— Извини, что сразу не сказал, хорошо? ХОРОШО? — легонько, но требовательно встряхивает, — Я думал, тебе вообще плевать просто…

— А тебе? — быстро поднимаю на него лихорадочно блестящие от подступающей влаги глаза и снова опускаю. Его растерянность ничуть не лучше равнодушия. Это всё не то…Не то!!!

Молчит.

— Пусти… — резко повожу плечом, пытаясь скинуть его тяжелую ладонь, — Пусти же, ну!

— Знаешь, что, Лен! — Рам наконец отпускает меня и тут же сжимает руки в кулаки, волна горячего гнева, исходящего от него, буквально ударяет меня в грудь, — Вот не надо! Ты сама ведешь к тому, что тебе вообще не надо ничего: ни брака, ни свадьбы, и…как ты мне там сказала, а? "Год и пока-пока"? Да? Тогда чего ты от меня хочешь, я понять не могу?!! Не могу, бл…ть! ЧТО???! Романтики, заверений каких-то? Я значит должен с цветами наперевес бегать, а ты мне при каждом удобном случае будешь тыкать, что мы тут просто договорились?! Или как???

— А ты бы бегал что ли?!

— Попробовал!!!

В воздухе что-то обрывается, и последнее его слово эхом отдается у меня в голове. Тяжело дышу, стараясь успокоиться. Рамиль устало трёт руками лицо, бормочет тихо себе под нос что-то на своём. Материт меня наверно. От этой мысли почему-то начинаю улыбаться.

— Что сказал? — уже мягко спрашиваю. А в ушах так и переливается " попробовал-попробовал- попробовал". Боже, я идиотка, мне так мало надо! Но я уже не злюсь…

— Что? — Рам поднимает на меня глаза, на его лбу собираются морщинки.

— Ты что-то сказал сейчас по-нерусски, — улыбаюсь шире.

Рам хмыкает и трёт затылок, поглядывая на меня исподлобья.

— Тебе лучше не знать, Алён, — хитрый прищур, озорной огонь в глазах. И что-то ещё, от чего лёгкая чувственная волна прокатывается по телу.

Делаю шаг к нему, останавливаясь в нескольких миллиметрах. Кусая губы, смахиваю несуществующую пылинку с его рубашки на груди. Терпкий грейпфрутовый аромат заполняет лёгкие, и я невольно жадно раздуваю ноздри.

— Теперь ты просто обязан сказать — ты же знаешь, — подначиваю, поднимая на него глаза.

Близко. Очень близко. Дух захватывает.

Рам красноречиво вздергивает одну бровь, мол "прямо обязан?", но всё равно наклоняется к моему уху, задевая губами мочку. Жаркий шепот дрожью расползается по телу.

— Сказал, что ночью с тобой проще.

Я чувствую, как расползаются в улыбке его губы, прижатые к моему уху. Между ног становится влажно, как будто случайно покачиваюсь на каблуках и упираюсь носом в его ключицу. Бл. ть. Глаза сами собой от кайфа закрываются.