Рамиль

Шумно тяжело дышим. Из груди рвутся глупые счастливые смешки. Рамиль крепко обнимает меня, сгребая в охапку. Беспорядочно целует в висок, ухо, щеку, шею, куда только может дотянуться. Тупо улыбаюсь, пялясь в стену перед собой. И зачем я это устроила? Наверно за этим…Чтобы прочувствовать его эту жадную потребность во мне. Пусть чисто физически, но есть то, что не скажешь словами.

— Рам… — голос предательски сипит после всех моих надсадных стонов.

— Ммм? — тянет лениво в ответ, зарываясь носом мне в волосы.

— Я же могу тебе доверять, да? Мне не стоит беспокоиться? — интересуюсь осторожно, кусая сухие губы.

Говорить про эти фотки прямо не хочу. Там ведь и правда ничего такого, а вот на нарушение личных границ Рамиль может отреагировать…кхмм…

— Лееен, — недовольным тоном. Тяжкий вздох, намекающий, что я дура, наверно.

— В последний раз нормально ответь и больше не спрошу, — тихо настаиваю, — Рам…

— Лена, бл…ть, — почти зло. Сжимает сильнее, покачиваясь, так что ребра хрустят, — Ну где я еще такую зануду найду, а? Смешно даже. Не выдумывай…

19. Рамиль

— Ну, что, Алён, кормить будешь? — я буквально растекаюсь по стулу, широко раставив ноги и закинув один локоть на спинку.

В мышцах вата, в мозгах дым, в яйцах пусто — и это охренительное сочетание, скажу я вам. Вот только есть хочется зверски. Все запасы белка растеряешь с этой Акуниной…Высохну и стану напоминать сорокалетнего марафонца…

Лена выгибает пшеничную бровь, мол "ты серьёзно, а больше ничего не надо?". Демонстративно опирается задницей о столешницу кухонного гарнитура и неспешно делает глоток кофе, с веселым вызовом смотря мне в глаза. Неугомонная…Я вот уже всё…Пожрать бы…

— Давай, удовлетвори меня, — свой собственный голос отдаётся в груди ванильным урчащим гулом, но сейчас мне плевать, — Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не слышали, Елена Сергеевна?

Ленка нахально улыбается поверх дымящейся чашки.

— А с чего вы, Рамиль Тигранович, решили, что меня в вас именно сердце интересует? — и мееедленно ползёт пошлым взглядом по моему животу, красноречиво останавливаясь в районе паха.

Лена, блин…

Невольно сглатываю и напрягаюсь, чувствуя прилив сил, которых вроде как точно уже не было. Сердечная мышца набирает скорость, разгоняя кровь. Почему я так ведусь??? Бесит даже, Лена! Нормально же общались…

Нет, Ленка всегда мне очень нравилась, не спорю, но все же это и близко не тянуло на то, что происходит между нами сейчас. Возможно, всё дело как раз в этом. В её неожиданной открытости и желании.

Раньше Лена всегда с блеском держала дистанцию. Ни единого намека, жеста, взгляда, словно я вообще бесполая приятельница, с которой она общается постольку- поскольку. А тут… Ничего не могу с собой поделать- жадно пожираю её глазами. Ленка бесспорно красотка, но ведёт меня от другого… Все эти её мелочи и штучки…Накаляют пружины добела.

Чувственный, с вызовом взгляд, ласковая улыбка на губах, музыкальные пальцы, рассеянно гладящие чашку. Шелковый халатик на голое тело не скрывает ничего, лишь сильнее подчеркивая торчащие соски. И мне каждый раз приходится прилагать ощутимые усилия, чтобы не пялиться на них, как слюнявый подросток. Мы оба знаем, что белья на ней нет, но Лена демонстративно упирается ступней одной ноги в коленку другой. Полы несчастного халатика разъезжаются, замирая на той самой грани, после которой начинается мой инфаркт, и я вижу внутреннюю поверхность Ленкиного бедра с подсохшим недвусмысленным белесым следом. Либо моим, либо её, но, скорее всего, всё вместе…

Лена…Блин…

Даже перед глазами темнеет от голода и похоти. Смесь так себе, но выбирать не приходится.

— Лееен, — предупреждающе хриплю, подаваясь к ней.

Акунина закатывает глаза, издавая тихий звук, подозрительно похожий на "пффф", и становится наконец нормально. Выдыхаю, снова откидываясь на спинку. Можно вернуться к завтраку, а там…посмотрим…

— Так, ну, я сегодня уже жарил, твоя очередь, — не удерживаюсь от того, чтобы подколоть свою слишком уж осмелевшую Алёнку и заодно насладиться картиной вспыхнувшего густого румянца. С невинным видом подаю рдеющей Акуниной бутылку подсолнечного масла.

— Яйца в холодильнике. Мне три…

— Ок, — фыркает Лена и мстительно добавляет, — Можешь пока сходить вчерашние штаны застирать.

И преувеличенно ласково ведет ладонью по моему плечу, проходя мимо. Щурюсь. Грязно играешь, Лена. Но злиться не выходит, я слишком расслаблен для этого. И слишком доволен, и… Ленка лучезарно улыбается мне, повернушись вполоборота, будто компенсируя свой укол, и мне становится вообще плевать, что она там говорила. Просто наблюдаю за ней, получая определенное эстетическое удовольствие.

— Сковородки снизу…Не…правее.

— Ага.

Вот и всё, что мы друг другу говорим какое-то время. Ленка начинает тихо напевать…И да. Даже напевает она половину нот мимо. Мои уши…Бл…ть. Но забавно, не спорю. Моя ленивая улыбка становится всё шире, по мере того, как её голос громче. Мой личный павлин из "Мюнхгаузена"…Ааа, не могу…Только бы в голос не заржать. Обидется…наверно…

— Лееен, — всё, сдаюсь.