Rammstein: будет больно

Второй составляющей неповторимого стиля Rammstein, безусловно, стали тексты, написанные Тиллем Линдеманном. Ребята решили, что если уж они собрались играть настоящий немецкий метал, то в их музыку просто необходимо привнести атмосферу своего — довольно мрачноватого и грубого — языка. Кроме того, браться за хлопотное дело сочинения текстов никто, кроме Тилля, не хотел. А писал он, естественно, на родном немецком. Попытки же перевода или сочинительства на английском существенно ограничивали возможность адекватно передать сложные по смыслу и композиции стихи Тилля. Несмотря на все коммерческие соображения, от первоначальной идеи писать и петь на общепринятом в роке английском группа окончательно отказалась. Справедливости ради надо сказать, что в тот период у ребят не было никаких иллюзий по поводу возможности продвижения на мировой музыкальный рынок. Как говорится, не до жиру…

Флаке: «Когда мы начинали играть, вежливым было петь на языке, который понимают твои друзья. Только выехав за пределы Германии, мы выяснили, что другие нас не понимают. Но песни уже были готовы, и поэтому мы не стали ничего менять. Потом люди подходили к нам и говорили: „Если бы вы пели не на немецком, вы бы стали известны во всем мире“, а мы отвечали: „Да, очень жаль“».

Содержание текстов — еще одна составляющая стиля группы. Даже те, кому они непонятны, не могут не чувствовать их часто зловещую, давящую атмосферу. По словам Тилля, стихосложение никогда не было для него сложным процессом. Все происходило как-то само собой и в абсолютно любых местах: в самолете, в автобусе, в кровати, перед телевизором или в туалете: «Необходимость писать была ежедневной, это просто происходило в любой жизненной ситуации». Стой поры ручка и бумага у Тилля всегда с собой: «Диалог в фильме, новости, забавное происшествие на улице — иногда хватает одного слова, чтобы возникла связь с идеями, которые у меня были до этого».

Как мы помним, писать Тилль начал совсем незадолго до появления группы. И теперь его часто странные и даже шокирующие сочинения неожиданно стали находить применение.

В самом начале тексты Тилля немало удивляли и самих участников группы: «Тилль действительно странный парень. У нас часто создается впечатление, что он страдает раздвоением личности. Наверно, поэтому его лирика столь необычна. Он вживается в роль и описывает свои ощущения».

Тилль: «С определенной точки зрения тексты являются в равной степени сведением счетов с самим собой, местью самому себе и обновлением самого себя. Не имеет значения, чем это было вызвано — кошмарным сном, книгой, фильмом или просто прогулкой. Собственно, я круглые сутки восприимчив ко всякого рода информации, и моя записная книжка всегда неподалеку. Тексты возникают в основном подсознательно. Если я сажусь с намерением написать что-то положительное, то в конце концов выходит что-то мрачное. Наверное, как мне кажется, во мне есть что-то вроде отрицательного потока». Откуда в застенчивом тихоне этот самый «отрицательный поток», мы уже отчасти знаем по его детским годам. Но по большому счету в Тилле, как и в любом человеке, каждый день, каждый час, каждую секунду идет борьба светлого и темного, любви и ненависти, правды и лжи, добра и зла. В его случае все эти бессознательные процессы выходят наружу, причем в стихотворной форме. Тилль: «Порыв и негативные чувства особенно опасны, если они зажимаются в сознании и подавляются. Мои в виде текстов могут выйти на свет». Глупо гадать, что бы было сейчас с Тиллем, если бы этого выхода всем своим душевным мукам он так и не нашел. Те, кому тексты Тилля уже знакомы, понимают, что ничем хорошим это, скорее всего, не кончилось бы.

К середине 1994 года, когда тексты для дебютного альбома группы были написаны, а стиль и звук интуитивно нащупаны, оставалась малость — придумать для новой группы название. Когда с фирмой «Motor Music GmbH» удалось подписать контракт на выпуск первой пластинки, этот вопрос встал ребром. Тилль: «Мы были вынуждены быстро придумать какое-нибудь название. Кто-то из нас сказал: „Rammstein“. Это название все сочли очень хорошим:

Ramm (таран) и Stein (камень) выражают движение, силу и твердость». Что ж, публике предстояло в полной мере ощутить на себе всю мощь этого стенобитного орудия из Восточной Германии. Кстати, при подписании первого контракта боссы звукозаписывающей компании снова пытались навязать раммштайновцам английский язык, но те проявили единодушную твердость. Время показало, что этот, казалось бы, самоубийственный шаг очень быстро стал визитной карточкой группы, обеспечив коллективу любовь многих эстетов за пределами Германии.