Rammstein: будет больно

Естественно, что не все было так просто. Рихард: «Это важно, конечно, что мы коллективно „шлифуем“ песни, но бывают проблемы: одни говорят: надо оставить так! Другие — переделать! Чаще мы работаем слаженно, как спортивная команда, но я абсолютно этому не радуюсь, потому что я люблю работать один. У меня всегда в голове — что я должен оставить, а что переделать. Это проблема: тут я не могу работать. И это как мания — я должен, самое малое, два часа в день играть на инструменте для себя. В противном случае я не успокоюсь. Как-то я поймал себя на том, что часто бывают ситуации, когда лучше работаешь в плохом настроении, когда тебя переполняют горе и боль. Я пытался работать в хорошем настроении, но по большому счету у меня ничего не получалось. Вероятно, такова судьба музыкантов — черпать вдохновение в горе».

Оливер: «Когда мы записываем альбом, мы не задумываемся о его настроении или направлении, которое он примет. Главное для нас — хорошие песни. Когда встречаешь женщину, которая становится твоей женой, не знаешь, к чему все это приведет, но ты надеешься, что все будет хорошо. Трудно сказать, будешь ли ты счастлив с той блондинкой; чтобы узнать, надо попробовать. То же самое с песнями».

Флаке: «Большинство идей возникает в виде стихотворений. Но иногда бывает, что мы даем Тиллю инструментальную версию, которая вдохновляет его на создание текста. Например, песни „Weisses Flesch“ и „Leichzeit“ с предыдущего альбома написаны именно таким способом, текст ассоциировался с музыкой. В этот раз так появилась „Adios“, которая первоначально называлась совсем по-другому».

Одновременно с сочинением и шлифовкой текстов ребята работали над их музыкальной огранкой: «Мы всегда начинаем с машин. Первоначально в игру вступает компьютер, и для каждого изменения Флаке или Шнайдер должны подбирать определенное программное обеспечение. Для всего нужно время».

В начале работы у раммштайновцев была идея сделать альбом очень экспериментальным, в духе сильного электропанка. Флаке, например, предлагал записать пару композиций вообще без гитар. Но остальные музыканты и продюсер выступили против, от этой идеи отказались, и работа вошла в стандартное раммштайновское русло. Музыка группы всегда базировалась на жестких металлических ритмах, бритвенно-острых аккордах, монолитной структуре песен, и именно это принесло ей популярность. Рубить сук под собой музыкантам явно не хотелось, но каким-то образом раскрасить и дополнить звучание было просто необходимо. В противовес первоначальному порыву клавишника синтезаторные звуки решено было убавить. Наметился явный сдвиг в сторону готического звучания. Практически во всех записываемых композициях теперь слышался приятный тяжелый мелодизм. Музыка становилась более сложной и одухотворенной. Музыканты решили на этот раз пойти значительно дальше своего показного садомазохизма и прочих извращений. Это и неудивительно: они стали старше, тематика песен значительно расширилась. Рождение жизни и страх смерти, любовь и ненависть, красота и ужас — вот темы, которые теперь вдохновляли музыкантов. Результат был налицо: животная ярость композиций «Feuer Frei!» и «Zwitter» переплеталась с готической медлительной драматичностью «Mutter» и «Nebel».

В работе над песнями (хоть и перемежающейся дружескими шутками и подколами) в обстановке оторванности от внешнего мира у музыкантов иногда возникали серьезные проблемы. Одной из них стала некоторая зацикленность и повторяемость как текстов, так и музыки.

Пауль: «Как композитор ты проходишь через ад. Думаешь, что тебя посетила оригинальная мысль, цепляешься за нее, а потом приходит кто-то и говорит: „А-а, так мы это использовали во втором альбоме“. „Spieluhr“, например, вначале звучал как Prodigy, и нам пришлось очень долго мучиться, чтобы он зазвучал несколько по-иному. Это происходит бессознательно, — ища свое вдохновение, воодушевляешься другими группами. Я полагаю, что к каждой песне можно было бы прикрепить адвоката, который сумел бы найти, где это было украдено».

После выхода альбома критики действительно откопали несколько заимствований. Скажем, вступление «Mein Herz brennt» напомнило многим Puff Daddy. Намеренно ли раммштайновцы сохранили подобные элементы заимствований, свойственные обычно поп-культуре?

Флаке: «К сожалению, мы заметили это слишком поздно — и это нас порядочно взбесило. Поэтому песня чуть было не вылетела из альбома…»

Пауль: «Начну с того, что эта вещь Led Zeppelin, но они ее играют совершенно по-другому — другие звуки, другой ритм… Жалко, конечно, что это заметили… Когда украл, главное — не попасться…»

Флаке: «В любом случае мы не хотели цитировать что-то абсолютно. Хип-хоп же взял это для себя за правило. А когда это делаем мы, нас обвиняют в воровстве».

Постепенно начала складываться концепция альбома. Была идея назвать его «Mein Herz brennt», но потом от нее отказались, так как хотели остаться верными своей тогдашней традиции называть альбомы одним словом.